Под грузом улик. Неестественная смерть - [6]

Полковник сказал: «Дорогая, ложись. Уже половина двенадцатого, и нам завтра рано вставать. Всех дел не переделаешь». Он так сказал, потому что его жена всегда была женщиной спортивной и ходила с ружьем вместе с остальными. «Уже иду», — ответила та. «Нарушаешь покой — ты единственная засиделась допоздна. Все остальные давно видят сны». — «Неправда, — возразила жена. — Герцог еще на ногах. Я слышу, как он ходит по кабинету». Полковник прислушался и тоже различил шаги. Никто из них не слышал, чтобы герцог снова поднялся наверх. И никаких других звуков они ночью тоже не слышали.

Мистер Петтигрю-Робинсон вышел давать показания с большой неохотой. Они с женой легли в десять, но ссору герцога с Кэткартом слышали. Мистер Петтигрю-Робинсон, опасаясь, что происходит что-то нехорошее, приоткрыл дверь и высунулся в коридор в тот момент, когда Денвер заявил: «Если вы впредь посмеете заговорить с моей сестрой, я переломаю вам кости». Или что-то в этом роде. Кэткарт бросился вниз. Герцог побагровел. Он не видел Петтигрю-Робинсона, но бросил несколько слов Арбатноту и поспешил в свою спальню. Петтигрю-Робинсон, выйдя в коридор, обратился к Арбатноту: «Послушайте, дружище…» — но тот захлопнул перед его носом дверь.

Тогда Петтигрю-Робинсон приблизился к спальне герцога и спросил: «Все в порядке, Денвер?». Тот выскочил из комнаты, пробежал мимо него, будто не замечая, и сломя голову бросился вниз по лестнице. Петтигрю-Робинсон слышал, как он отдает приказание Флемингу оставить дверь оранжереи открытой, пока Кэткарт где-то бегает.

Вскоре герцог вернулся. Петтигрю-Робинсон попытался перехватить его по пути и опять спросил, что случилось. Однако герцог оставил его вопрос без ответа и, войдя в спальню, решительно затворил за собой дверь. Через некоторое время — если быть точным, в одиннадцать тридцать — дверь герцога снова открылась, и в коридоре раздались осторожные шаги. Петтигрю-Робинсон не разобрал, в сторону лестницы или нет. Ванная и туалет находились с его стороны коридора, и если бы кто-то туда зашел, он скорее всего услышал бы. Шаги не повторились. Засыпая, мистер Петтигрю-Робинсон слышал, как его дорожные часы пробили двенадцать. Дверь герцога он не спутает ни с какой другой: ее петли скрипят особенным образом.

Миссис Петтигрю-Робинсон подтвердила показания мужа. Она уснула еще до полуночи и поначалу спала крепко, но ранним утром сон стал более тревожным. Ее раздражала вся эта суматоха в доме в тот вечер, которая мешала ей отдохнуть. Точнее, она уснула около десяти тридцати, а мистер Петтигрю-Робинсон растолкал ее через час, чтобы сообщить о шагах в коридоре. То одно, то другое, и в результате полноценно поспать получилось только пару часов. Она снова проснулась примерно в два часа, и лежала без сна до тех пор, пока леди Мэри не подняла тревогу.

Она готова поклясться, что выстрела ночью не слышала. Ее окно находилось рядом с окном леди Мэри, с противоположной стороны дома от оранжереи. Миссис Петтигрю-Робинсон с детства привыкла спать с открытым окном. На вопрос коронера она ответила, что никогда не считала, что между леди Мэри и погибшим существовало реальное чувство. Казалось, что они каждый сам по себе, но такие отношения сейчас в моде. Во всяком случае, она не слышала ни о каком разладе.

Мисс Лидия Кэткарт, которую спешным порядком вызвали из города, рассказала об убитом. Она сообщила коронеру, что является капитану тетей и единственной родственницей. Но с тех пор, как он унаследовал состояние отца, они почти не виделись. Он постоянно жил в Париже с друзьями, которых она не могла одобрить.

«Мы с братом не очень ладили, — заявила мисс Кэткарт. — Он отправил сына учиться за границу, где тот находился до восемнадцати лет. После смерти брата племянник, подчиняясь воле отца, уехал в Кембридж. Я осталась душеприказчицей и опекуншей Дэниса до его совершеннолетия. Не понимаю, почему брат, который всю жизнь меня игнорировал, возложил на меня такую ответственность. Но отказаться я не посмела. Во время каникул Дэниса мой дом был для него открыт, но он, как правило, предпочитал проводить время с друзьями. Не помню имени ни одного из них. После совершеннолетия Дэнис унаследовал десять тысяч фунтов дохода в год. Как я понимаю, деньги вложены в какую-то заграничную собственность. В качестве душеприказчицы я тоже унаследовала некоторую сумму, но тут же обратила ее в надежные английские ценные бумаги. Как поступил со своими деньгами Дэнис, я не знаю. Если он жульничал в карты, то это меня не удивляет. Я слышала, что люди, с которыми он общался в Париже, того же сорта. Но я с ними незнакома и никогда не бывала во Франции».

Следующим вызвали егеря Джона Хардро. Он с женой проживает в небольшом коттедже, который расположен прямо у ворот усадьбы Риддлсдейл. Владения примерно в двадцать акров окружает крепкий забор, а ворота на ночь запираются. Хардро показал, что в среду ночью, примерно без десяти двенадцать, он услышал выстрел неподалеку от коттеджа. Сразу от его дома начинаются десять акров заповедного поля. Он решил, что это браконьеры, которые иногда охотятся там на зайцев. Отправился с ружьем на звук, но никого не заметил. Возвратился домой в час по своим часам.