Под флагом серо-золотым - [27]

Фейли присвистнул.

Хейзит склонился над столом, наблюдая, как писарь аккуратно развязывает тесемку и разворачивает широкую ленту кожи, не желавшую выпрямляться после долгого лежания в заточении.

— Что это? — спросил он, хотя не мог не знать ответа.

— Именно то, что я называю «памятью Вайла’туна», — ответил Харлин, ставший как будто даже меньше шепелявить. — И чего в свое время не смог найти ни один из людей, подосланных Ракли. Писарь замка на старости лет занялся собиранием и хранением вина! Вот что они в один голос говорили ему, пока он не потерял ко мне всякого интереса. — Он развернул свиток до конца, разгладил рукой и пробежал жадным взглядом по изломам местами расплывающегося, местами бледнеющего текста. — В замке его называли «Сид’э».

— «Река времени»?

— Вижу, ты неплохо усвоил наши давнишние уроки, Хейзит. Именно так, «река времени». — Харлин причмокнул и облизал губы. — Это — только его часть. Остальные части — вон там. — Он, не оглядываясь, указал себе за спину. — И вот здесь. — Крючковатый палец почесал морщинистый лоб. — Я прочел его весь, когда служил писарем в замке. И почти весь успел переписать, прежде чем Ракли распорядился его сжечь.

— Сжечь?!

Харлин кивнул.

Фейли продолжал смотреть на свиток, внешне сохраняя полное спокойствие.

Хейзит не верил своим ушам. Непреходящей гордостью вабонов всегда было их прошлое, их герои, их подвиги. Легенды передавались от деда к внуку, из уст в уста, ими заслушивались долгими зимними вечерами, они придавали мужество воинам, которые вырастали из внуков, а потом сами становились дедами, и так продолжалось из поколения в поколение. Вабоны знали, что многие, если не все легенды и предания увековечены в длинных свитках и находятся за стенами замка, под бдительным присмотром эльгяр, наиболее грамотных и доверенных писарей и, конечно, самого Ракли. Подробности того, где и как эти свитки хранятся, не разглашались, однако даже подумать, что кто-то мог покуситься на них, а тем более уничтожить, было кощунственно.

— Но зачем?!

Харлин покачал головой.

— Боюсь, об этом мы можем разве что догадываться. Или спросить самого Ракли. А когда он не ответит, в чем я не сомневаюсь, то его главному писарю, сочинителю новой истории Вайла’туна, Скелли.

Хейзит где-то уже слышал это имя. Ах да, ведь именно он выписывал по поручению Локлана верительную грамоту, которая сейчас лежала у него в кисете под рубашкой.

— В мое время, — продолжал старик, — Скелли был всего лишь младшим писарем, чем-то вроде ученика подмастерья, если подобная должность существует в вашей строительной иерархии.

Хейзит согласно кивнул, вспомнив свою бытность учеником, когда ему позволяли разве что подтаскивать вместе с рабочими камни или мешать в котлах безжалостно вонючий раствор для их скрепления.

— Именно из-за него я оказался выброшен из замка и теперь зарабатываю на жизнь тем, что пишу записки разным безграмотным умникам и потрошу ради них безобидных животных.

Здесь он, насколько знал Фейли, слегка преувеличил, поскольку шкурки доставлялись ему с рынка уже готовые, и он только доводил их до требуемого качества.

— А в то время Скелли казался всем, кто работал в замке, самым безобидным и недалеким писарем, правда, наделенным одним неоспоримым даром: он умел не только переписывать тексты слово в слово, почти не допуская ошибок и не делая помарок, от которых не убережется ни один даже самый маститый мастер, но и в точности копировать почерк, которым писался тот или иной свиток. Ничего подобного от нас никогда не требовалось, и потому поначалу все считали его дотошность в воспроизведении старых текстов излишней, хоть и забавной. И все было бы ничего, если бы в один далеко не прекрасный день, еще задолго до вашего рождения, друзья мои, в замке не произошел пожар. Вернее, замка, каким вы видите его теперь, тогда не было, а была только одна-единственная главная башня, Меген’тор, в которой и обитали потомки нашего славного предка — Дули. Кто-то из эльгяр по неосторожности разлил на оборонительной площадке на крыше котел со смолой, поставленный там на случай защиты от вероломных шеважа, которые, как все мы хорошо знаем, никогда из Пограничья дальше опушки не выходили. Ну да ладно. Так вот, смола каким-то образом пролилась внутрь и загорелась, а хранилище находилось тогда на верхнем этаже. Пламя удалось быстро сбить, но некоторые свитки все же пострадали. Это теперь их спустили в подземелье под Меген’тором и хранят в особых сундуках, которые, говорят, даже воду не пропускают, а я, как видите, в глиняных бутылях, тоже вполне надежных, а главное — неприметных. Тогда же никто о сохранности рукописей не думал, и любой из нас, писарей, имел к ним доступ. Отец Ракли, Гер Однорукий, после пожара решил навести порядок и недолго думая поручил мне как старшему писарю разобраться с тем, что уцелело и что требовало ремонта.

Харлин умолк и посмотрел на притихших слушателей. Было заметно, что для них обоих этот рассказ в новинку. Хейзит застыл на месте и выглядел так, будто увидел спрятавшегося под столом страшного зверя, а Фейли задумчиво почесывал подбородок и смотрел в потолок.