«Под этим небом черной неизбежности…» - [8]

И Гатчина, в багрянцы разодета,

Спит и не спит в разметанных садах.

Борей тревожен. Путает и рвет

В оконных амбразурах паутины,

За павильонами времен Екатерины

В пруды наносит дымчатый налёт.

И медлит вечер. Кажется, сейчас

Туда, где прежде гренадер дневалил,

Где главная аллея провилась,

Пройдет, надвинув треуголку, Павел.

Фельдъегеря. Кареты. Фонари.

Уже седлают рыжего Помпона.

На фоне расплескавшейся зари

Уже идут гвардейские колонны.

Парик, мундир, усмешку на лице

Осветит блеск осеннего заката.

Пройдет и скроется в своем дворце,

Постукивая тростью, Император.

Ему вослед ветвями прошумит

Холодный вечер всезабвенной Леты,

Что с беспокойством в запустеньи этом

Прудов тревожит мутный малахит.

Звучат гудки. В зеленых облаках

Борей трубит в серебряные трубы.

И мчится снег. И дни идут на убыль.

И спят дворцы в разметанных садах.

1921

Встреча

Шум колес по плиткам торца…

Неожиданно возник

Четкий облик стихотворца

И бобровый воротник.

Улыбнулся мне с поклоном…

В бледном таяньи зари,

Там, на Невском оснеженном,

Лихачи и фонари.

Это ветер легковейный

Подал мне условный знак.

Вот знакомый, на Литейном,

Двухэтажный особняк.

«Выпьем с горя, где же кружка?

Сердцу будет веселей!»

Александр Сергеич Пушкин,

Спутник юности моей!

Вспоминает ли Тавриды

Нежно-пламенную синь,

Иль грядущие обиды

На чело наводят тень?

Или звезд осенних блестки

В парке Царского Села,

Где веселому подростку

Муза путь пересекла?

Перезвон тригорских сосен,

Дни, мелькнувшие в бреду,

Или Болдинскую осень

В догорающем саду?

Нынче хорек строй созвучий

И судьба моя мрачна…

…«Мчатся тучи, вьются тучи,

Невидимкою луна…»

1918

«И снег, тот петербургский снег…»

И снег, тот петербургский снег,

Все снится после той дуэли.

И отвернулся человек

В гвардейской меховой шинели…

Блужданья, встречи и разлуки —

Все кануло в пучину лет.

……………………………………..

Уже не слушаются руки,

Роняет Пушкин пистолет.

И на зрачки погасших глаз

Летят со снегом хлопья мрака:

Склонивший голову Данзас,

Усы с бородкой Д'Аршиака.

……………………………….

А мы — волнениям земным

Пошлем с кормы привет прощальный

И нашу дружбу сохраним

«Для берегов отчизны дальней».

1921

«Давно с тобой мы попрощались…»

Давно с тобой мы попрощались…

Нева и ледяной дворец.

Лишь звезды там обозначались,

Как бы предчувствуя конец.

И музыка играла тихо,

И замирала где-то там…

Беда — голодная волчиха —

Ходила, воя, по следам.

И острова. И часовые.

И обожженные мосты.

И панихидная Россия.

И вопли ветра. И кресты.

1921

Памяти Александра Блока

Сквозь петербургский мрак и петербургский снег

Один, как и всегда, проходит человек.

По самые глаза наставил воротник

И медленно идет, сутулясь, как старик.

А город спит. И на замках дома.

Лишь вечер сходит в улицах с ума,

Как окаянный грешник воет он

В разбегах Монферрановых колонн,

Причитывает, стонет и свистит.

От холода растрескался гранит.

И, словно вспугнутая серая сова,

Метется незамерзшая Нева.

Как будто слыша в буре тайный знак,

Сквозь петербургский снег и петербургский мрак:

Он видит — Медный Всадник на скале

Как призрак мчится в мутно-вьюжной мгле.

Как страшный зрак неведомой судьбы,

Россию Петр сам вздернул на дыбы

И бросил в смуту, в этот вьюжный мрак,

Где дьявольский хлобыщет красный флаг.

«Гуляет ветер, порхает снег,

Идут двенадцать человек…

В зубах цыгарка, примят картуз,

На спину б надо бубновый туз!..»

Метель. Метель. Безлюдье и мороз.

А рядом — оборотень, не Христос!

Свободой тайной больше не вздохнуть,

Уйти, уйти. Последний страшный путь!

С усильем выпрямившись во весь рост,

Он слышит революции норд-ост,

Что, смешиваясь с зовом прошлых лет,

Творит из музыки невыносимый бред.

И полумертвый, скорбный человек

Идет, идет сквозь петербургский снег,

Вдоль опозоренных дворцов и колоннад,

Чтоб не вернуться в этот мир назад.

1922–1942

«Осень. Петербург. Музыка…»

Осень. Петербург. Музыка.

Вечереющая Нева. Строфы Блока.

Гордый профиль Ахматовой.

Последнее головокруженье.

Легкий золотой локон.

Последняя мелодия Грига.

Скудное золото Летнего Сада.

На вокзале несколько слов

И тяжелая, осенняя роза.

1921

«Это розы плакучей…»

Так мне хочется, чтобы

Появиться могли —

Голубые сугробы

С Петербургом вдали.

Анна Ахматова

Это розы плакучей

Голубая слеза.

Это — небо и тучи,

За Невою гроза.

Уходили солдаты,

Грохотал барабан.

Парадизом крылатый

Прогудел ураган.

Но при чем же тут роза

И слезливая грусть?

Лучше это бы прозой…

Не поймут? Ну и пусть.

Только русской землею

Поклянись и молчи.

Присягать — к аналою.

Там в подвал палачи.

Там не розы. Колючий

Адский чертополох.

Может, это и лучше,

Что на оба оглох.

Маршируют солдаты

В петербургскую ночь.

Петушиный трикраты

Клич. И призраки прочь.

От мужичьей запевки

Слезы градом текли.

А валдайские девки

Рукавами трясли.

Там — в солдатстве — Державин,

Там — насмешник Мишель.

И Пиндару кто равен,

Чья всех слаще свирель.

Вырвись, вырвись из круга

В эти грозные дни.

Душной блоковской вьюгой

Затяни, захлестни!

Вьются конские гривы,

Цуг проезжий пылит.

Там какой-то служивый

У шлагбаума стоит.

Светит тонко и остро

Над снегами звезда.

Мчится граф Калиостро

Из столицы. Куда?

Разве купишь за деньги

Повесть этих времен

Где Растрелли с Гваренги,

Монферран, Камерон.

Завтра — новые люди,

Завтра — новый рассвет.

Завтра — в уровень с грудью

Наведут пистолет.

Ты — чухонскою басней,