Под чужими звездами - [35]
— Рассказывать мне не о чем. Письмо ливерпульского консула у вас. Я не читал его.
Следователь, взяв исписанные мною листки, стал читать, заметив мимоходом, что все же делаю в английском языке ошибки.
Целый вихрь мыслей закружил меня. Ясно, что они не знают о стачке, не знают и об убийстве полицейского немца. Но при чем здесь коммунисты? Туг что-то не то. Раздумывая, я вновь задремал. Вокруг было сонно. Иногда только легкий стук линейкой прерывал мое забытье. Часы едва-едва двигались. Так прошел почти весь день. Следователь больше ко мне не обращался.
К вечеру пришел маленький, юркий, как дрозд, человек с птичьими круглыми глазами. Даже не взглянув на меня, он сразу сел за стол и позвонил по телефону какой-то мисс Дженни, осведомился о ее здоровье, спросил, что она собирается делать завтра. Затем дозвонился до мисс Бетси, справился о ее детях, посетовал на скуку. После этого говорил по телефону с Эдуардом, затеял с ним спор о футбольном матче. Казалось, он позабыл о моем присутствии. Наконец угомонившись, он вызвал сержанта Глена и приказал принести обед из столовой. Сержант вскоре притащил целый поднос еды.
У меня потекли слюнки. Более суток я ничего не ел. Нервное напряжение спало. Теперь мне хотелось только есть и пить. Стакан воды, данный мне утром, давно был пуст. Я не мог отвести глаз от пахучих пирожков с мясом, которые этот дрозд съедал необычайно скоро с видимым наслаждением. Кофе еще больше дразнил меня. Это был настоящий кофе, какой я пил давно, у дядюшки Дюшана.
Дрозд пил и ел, словно нарочно чавкая и смакуя каждый кусочек. Он широко улыбался, глядя на меня. Я понял его игру и до конца трапезы больше не поднимал головы.
Прошло еще два-три часа. Из коридора до меня долетали звуки шагов. Уже давно стемнело. Меня клонило в сон. Мысль атрофировалась, я клонился со стула, вздрагивал и просыпался.
Ровно в двенадцать часов ночи появился Василий. Чисто побритый, пахнущий одеколоном, в превосходно сшитом штатском костюме, он олицетворял собой здоровье и довольство.
— Все еще сидите? — почти весело сказал он.
— Куда же мне деться?
— Да, скверно! Однако не унывайте. Ваше дело сейчас закончим. Вопрос согласован с руководством, и мы быстренько все обтяпаем.
Я безучастно смотрел на него. Он, присев на краешек стола, продолжал:
— Дело твое пустяковое. Факт. — Он вынул бумаги и прочитал: «Матрос Белянкин, будучи в Англии, заходил в советское представительство и передал сведения об обороне США, затем…»
— Чепуха!
— Ты слушай, «…затем в порту Белянкин агитировал докеров требовать повышения оплаты труда. Рассказывал, что есть знакомые коммунисты, и они помогут докерам Гудзона…»
— Ерунда!
— «…Будучи в плавании, подбивал моряков на забастовку. Был дружен с нью-йоркскими коммунистами и выполнял их поручения». Скажи, было все это?
— Что «все»?
— Заходил в советское консульство?
— Да, еще в первом рейсе на «Бони Брук».
— Так и запишем. Этого не отрицаешь? А какие сведения оборонного характера передавал?
— Никаких. Заходил по личному делу. Да и откуда я могу знать об обороне США?
Василий окрысился:
— Не притворяйся. Я не дурак. Допустим, то, что говоришь, правда. Но если даже не передавал, то ведь все равно мог бы передать. Мог. Факт.
— Что-то не пойму тебя.
— И понимать нечего. Заходил? Заходил. Если бы знал государственные тайны, продал бы? Продал. Значит, ты смог бы совершить преступление. А следовательно…
Василий захлопнул папку и с угрозой сказал:
— Тебе грозит тюрьма.
— Проклятый изменник!
— Не ори! Я не изменяю своей родине — Соединенным Штатам Америки. Присягнул на верность. А ты? Неблагодарная тварь! И тут ты лишний. Значит, ты человек без родины. Как это называется по-русски: апатрид?..
— Сам ты апатрид! Врешь, собака! Родина моя — Россия. Я русский и русским останусь. И все равно, через год, через десять, на сколько вы меня ни замуруете, доберусь до родины. Буду, буду в России! — Я стукнул в бессильной ярости по столу. Сигареты упали, рассыпались по полу.
— Что здесь происходит? На каком языке вы разговариваете? Спустите арестованного в камеру. Есть важное дело, — сказал, входя, высокий, с лошадиной отвислой челюстью военный с нашивками майора.
Василий вытянулся перед ним, затем хмуро поглядел на меня, поправил свой галстук и позвонил охране. Через несколько минут я был в камере.
— Мы тебя и не ждали уже, — проговорил капитан. — Били?
— Нет. Дайте пить.
Я припал к кружке. И никогда обыкновенная вода не казалась мне такой вкусной.
3
Вновь потянулись однообразные дни. Каждый раз, когда в замочной скважине поворачивался ключ, я с нетерпением ждал, что надзиратель скажет: «Выходи с вещами».
Но меня словно забыли. Увезли в неизвестность Кента и Тома Прайса. Определилась и судьба Гувера. Его упрятали на восемь лет в Синг-Синг и оштрафовали на десять тысяч долларов. Их места заняли два парня, отказавшиеся служить в американской армии и публично порвавшие свои повестки.
Это были мужественные ребята.
Наконец меня вызвали на четвертый этаж, тем же порядком, под конвоем двух охранников. Следователь, мужчина лет пятидесяти, был подвижен не по возрасту и казался добродушным, добрым малым. Запросто, словно я был у него в гостях, угостил кофе и стал расспрашивать о родственниках, о моей жизни. Постепенно я разговорился, не понимая все же, что ему надо от меня. Так мы говорили с полчаса. Он незаметно перешел на мое положение, и, помрачнев, сказал:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.