Под чужим именем - [20]
Куда на самом деле его несут ноги, Слава понял, только выйдя на Невский и увидев прямо по курсу Московский вокзал.
Сомов! Только он один на всем свете – товарищ по тренировкам и самый близкий друг – сейчас мог помочь Славе. Прежде всего советом и участием. Мог спокойно выслушать и с высоты своего жизненного опыта подсказать, как быть дальше и что делать в первую очередь. Только в старом бревенчатом доме у профессора, в деревне Метелица, всего в получасе езды от города, Корсак мог найти понимание и крышу над головой на ближайшее время. Там его искать не станут, потому что их дружба с Леонидом Ивановичем до сих пор оставалась тайной за семью печатями. Для всех, включая маму. Сейчас главное, успокоиться, все обдумать, переждать…
Слава взглянул на подсвеченные часы на башне вокзала. До первого утреннего поезда в сторону Метелицы оставалось еще почти три часа. Слишком долго. Да и вокзал закрыт. Может, пройти по Лиговскому, выйти на Московский проспект и поймать попутку? Деньги, хоть и немного – вот они, в кармане. На магарыч вполне хватит…
Оглядевшись по сторонам, Слава перешел проспект, свернул за угол – и практически лицом к лицу столкнулся с двумя милиционерами, постовыми, приглядывающими ночью за порядком на площади.
Один из них – высокий сержант – затянулся, отбросил окурок папиросы, внимательно посмотрел на опустившего лицо и ускорившего шаг парня и громко окликнул:
– А ну стой! Сто-й-йать, я сказал!!!
Слава остановился. Для полноты картины оставалось только поднять руки вверх.
– Кто такой? – грозно спросил сержант.
Второй постовой, по долгу службы готовый к любого рода неожиданностям, молча встал чуть позади и левее, привычно положив руку на висящую на портупее кабуру с пистолетом. Опытный.
– Имя, фамилия. Документы есть?
– Иванов Игорь. Нет у меня документов, – ответил Корсак. – Я девушку свою с танцев провожал, сейчас – домой.
– Где живешь? – продолжал буравить недоверчивым взглядом милиционер. Район Ленинграда, который начинался сразу за Московским вокзалом, во все времена слыл неспокойным в криминальном плане. И с местными обитателями – урками и хулиганами – немолодой уже, пообтесавшийся на службе сержант привык держать ухо востро.
– На углу Лиговского и Московского, – спокойно ответил Слава и назвал номер и квартиру. – Отпустите, а? Меня мать, наверное, ждет, волнуется. Спать не ложится.
– А ты, стало быть, по девкам бегаешь? Хорош кавалер, – бегло и как-то излишне «понимающе» переглянувшись с напарником, криво ухмыльнулся второй милиционер. И вдруг добавил, мгновенно окаменев лицом: – А чтоб было легче – босиком?
Слава не сразу понял, о чем идет речь. Затем опустил глаза.
Он был без обуви. Как лег на диван, как уснул, как дрался – так потом и вышел из дома. В легких хлопковых брюках, рубашке с коротким рукавом, в носках – и только. Целиком погруженный в свои мысли, пребывающий в шоке, он даже не заметил отсутствия на ногах сандалий, пройдя в таком виде по улицам города.
Приехали… Теперь точно не отстанут. А под рубашкой – «ствол». Чужой. С неизвестным прошлым.
– А ну, руки в гору!!! – подтверждая худшие опасения Славы, грубо рявкнул сержант, отступая на шаг назад, демонстративно отстегивая клапан пистолетной кобуры и доставая табельное оружие. – Обыщи-ка его! Глядишь – и перышко припрятанное найдется! Знаю я таких, бля, ночных провожатых…
Слава с горечью понял: медлить и разыгрывать спектакль дальше – смерти подобно. Еще секунда – и совладать с двумя вооруженными милиционерами будет уже невозможно. Его арестуют, изымут трофейный револьвер, отведут в участок, установят личность, а потом выяснится и про три трупа на квартире. Один – застреленный из найденного у него «ствола», второй – задушенный, третий – с переломанной шеей. Тогда точно кранты. «Вышка» гарантирована. Ну уж нет. Да и что терять пролетариату, кроме своих цепей?
Слава, не оборачиваясь, ребром ладони ударил по запястью первого сержанта и выбил пистолет из его руки. Дозированным ударом – чтоб не насмерть – врезал точно между ног второму. И мгновенно метнулся вперед по Лиговскому, к ближайшему проходному двору. Только бы успеть.
– Стой, су-у-ка!!! – шипя от боли в онемевшей руке, крикнул вдогонку постовой, кидаясь к отлетевшему в сторону оружию. – Стрелять буду!!!
Его товарищ просто хрипло скулил, лежа на тротуаре, прижимая обе руки к отбитым гениталиям и суча ногами.
Выстрел прозвучал в тот самый момент, когда Корсак поравнялся с первой аркой. Пуля просвистела рядом с ухом, обдав кожу горячим ветром, и с визгом влепилась в угол проходняка, отбив кусок кирпичной кладки. Это недвусмысленное напоминание о бренности всего сущего придало Славе дополнительные силы.
Слава не знал этот чужой двор, так что его шансы убежать во многом зависели не только от быстроты его бега, но и от топографии местности. А она, эта самая топография, как нарочно, оказалась препоганой – в дальней своей части некогда проходной двор был перегорожен высоченной трехметровой стеной, перелезть через которую не было никакой возможности. Слишком поздно заметив непреодолимое препятствие, Корсак понял, что оказался в ловушке. Бежать назад, к дверям выходящих во двор подъездов, а через них – на крышу он уже не успевал – в выходящей на Лиговский проспект арке мелькнул силуэт сторожко передвигающегося вдоль стены сержанта с пистолетом в вытянутой руке. Светало по-майски рано. Еще пара недель – и на Ленинград опустятся белые ночи. В общем, видимость была вполне достаточной для прицельной стрельбы с расстояния в два десятка шагов. Милиционер, похоже, хорошо знал район, а поэтому двигался уверенно, не суетился. Спокойно сокращал дистанцию, продолжая держать на мушке застывшего у стены, рядом с ржавым мусорным баком, босого беглеца.
