Под черным знаменем - [38]

28 марта. Воскресенье. Сегодня воскресенье. Мы были еще в постели, как уже какой-то мальчик принес нам завтракать. Мы встали. Характерно, что все хуторяне едят постно, нам же, зная, что мы едим скоромно, какая-то хозяйка напекла скоромных на яйцах блинов, наварила яиц и прислала. Сели мы завтракать, когда одна молодуха принесла нам свеженьких бубликов. Позавтракав и прибравшись везде, вышли мы к воротам. К нам подошли парни и мужчины. Поговорили с ними про то, про это. Один мужчина ехал в Успеновку, с ним села и Лиза. Погуляли мы с мужчинами часа два, замерзли и пошли в хату».

Таков вот этот дневник, редкостный документ той лютой поры, когда не до записей было, мало кто их вел, а сохранилось, дошло до нас – всего ничего.

С марта по сентябрь метался Нестор Махно по украинским степям, ускользая от погони, теряя хлопцев в боях с такими же усталыми и разрозненными частями красных. Но «чужих» хлопцев, вроде бы таких же простых, махновцы не жалели.

Приведем тут отрывки из сводки штаба Украинского фронта за лето 1920. года. Это не только добавка к страшным подробностям Галины Кузьменко, но и подтверждение ее свидетельств, с другой стороны:

«5июня. На станции Зайцево прервана телефонная и телеграфная связь, разграблен поезд, убиты коммунисты.

8июня. На станции Васильевка взорван железнодорожный мост.

13 июля. На станции Гришино разграблен склад, убиты коммунисты.

26 июля. В Константиноградском уезде за два дня убито 84 коммуниста.

12 августа. В Зинькове убито 20 членов КБ(б)У и семь работников сельских и рабочих организаций.

16 августа. В Миргороде разграблены склады, убиты красноармейцы».

Не удавалось теперь Нестору Махно создать на Левобережье своей «махновии», беспрерывно кочевали его отряды, но уже не наступая, а по большей части уклоняясь от боев. В газете «Вольный повстанец» публиковались сводки махновского штаба за лето 1920-го (приведены украинским коммунистом Д. Лебедем в советской печати еще в 1921 году). Поражает протяженность двух описанных рейдов, один – в 1200 верст, второй – аж в 1500, причем скорость передвижения поразительна, ее можно достичь только на легких тачанках, когда часто меняют лошадей (меняют насильно, отбирая у всех, кто попадается на пути). Но еще более характерно иное: в эту пору Махно уже обходит города и крупные транспортные узлы, а ведь совсем недавно еще – легко захватывал их.

Множилась и взаимная жестокость: красные захваченных махновцев тут же пристреливали, те рубили не только командиров и красноармейцев, но и простых советских служащих, среди которых многие никакого отношения к политике не имели. Особенно круто обходились с комбедчиками. Осталось в источниках личное распоряжение самого батько: «Рекомендую немедленно упразднять комитеты незаможних селян, ибо это есть грязь». Да, комбедчики сами были не голубки, тоже кровь лили, но важно подчеркнуть иное – кровопролитию, казалось, не предвиделось конца.

Обстановка на Левобережной Украине вдруг вновь резко изменилась с начала осени 1920-го. Пользуясь тем, что главные силы Красной Армии были отвлечены на советско-польский фронт, остатки белой армии сумели в Крыму окрепнуть. Деникин передал власть генералу Врангелю. Тот суровыми мерами навел порядок в расстроенных войсках, которые теперь назывались Русской армией, принял ряд узаконений, которые несколько смягчали прямолинейность прежних «добровольцев». 6 июня Врангель начал наступление в Северной Таврии. Белые, используя лучшие боевые качества своих войск, нанесли поражение Красной армии, быстро заняли нижнее течение левого берега Днепра и вышли к востоку на рубеж Александровск (Запорожье) – Бердянск.

Махно и его атаманы выжидали. Ослабленные полугодовыми преследованиями красных, они рады были передышке, но не спешили с решением. Как обычно, при любой благоприятной возможности Нестор держался со своими отрядами вблизи Гуляйполя. Аршинов утверждал, что в ставку Махно прибыл некий посланец Врангеля с предложением о сотрудничестве, ибо Русская армия идет исключительно против коммунистов с целью помочь народу избавиться «от коммуны и комиссаров». Письмо якобы подписал начальник штаба Врангеля генерал Шатилов, приводится дата и место подписания: «18 июня (1 июля) 1920 г., г. Мелитополь». Советский историк М. Кубанин, допущенный в 20-х годах к архивам ГПУ, ссылается на сохранившуюся фотокопию мандата врангелевского офицера на переговорах с Махно. О том же событии кратко, но с безусловной утвержденностью свидетельствовала мне и Г. Кузьменко. Все три источника единодушно утверждают, что несчастного посланца махновцы расстреляли и разгласили об этом как можно более громко.

Видимо, посланец от врангелевцев действительно побывал в Гуляйполе: более осмотрительная политика вран-гелевских белогвардейцев, в противовес Деникину, подобное соглашение предполагала. К тому же многие бывшие «добровольцы» и казаки по собственному опыту могли оценить боевую силу быстрых тачанок и влияние Нестора Махно на местных селян. Так не разумнее ли приобрести в его лице союзника, нежели врага? Ясно и то, что батько и все его присные никак не могли принять союза с Врангелем: «обновленная» белогвардейщина была для трудящихся столь же неприемлема, как и прежняя, «добровольческая», в те накаленные времена оттенки программ плохо различались.