Под барабанный бой - [30]

Со вчерашнего вечера город пребывал в сильном волнении. Жители праздновали победу, с восторгом наблюдая позорный уход австрийской армии. Кавалеристы, артиллеристы, пехотинцы — все вперемежку, то и дело натыкаясь на повозки «скорой помощи», спешно покидали Милан. Напрасно командиры пытались навести порядок в войсках. Солдаты перестали слушаться и подчиняться, панический страх взял верх над привычкой к дисциплине. В небольшом городке близ столицы жители уже развесили национальные флаги и, взявшись за оружие, возводили баррикады. Появление французов усугубило панику с одной стороны и вызвало бурю ликования — с другой.

В городе еще находилось более четырех тысяч австрийских солдат. Толпящиеся на перекрестках и около баррикад миланцы скандировали:

— Да здравствует свобода! Да здравствуют французы!

Осмелев, они крушили пушки, растаскивали оружие и прочие военные атрибуты[102] противника, ломали и топтали ненавистные знамена. Уже стали постреливать по убегавшим тедескам.

Радостные возгласы, пистолетные выстрелы и колокольный звон слились в общий шум. Друзей толкали, пихали и, наконец, сжали так, что те не могли пошевелиться. Напрасно Франкур изо всех сил кричал по-итальянски: «Где дворец Амальфи?» А ведь речь шла о логове врагов Италии, об оплоте австрийской тирании. Конечно, французов проводят туда. Сто́ит дорогим гостям только сказать слово — от проклятого дворца не останется камня на камне!

Вихрь ликующей толпы закрутил зуавов. Чьи-то могучие руки подняли их над восторженными лицами, орущими ртами и аплодирующими руками. Людское море увлекало французов в глубь улиц и площадей.

— Теперь ты понимаешь, что такое победа? — крикнул Обозному капрал.

Толстяк был наверху блаженства.

— Кажется, я стал героем!

— Так и есть. Считай, тебе посчастливилось откусить от праздничного пирога!

— Выходит, я оказался сто раз прав, что спрятался вчера…

Людской поток вынес зуавов на площадь, где топтались сотни австрийцев, не успевших покинуть город.

— Французы! Французы! — испуганно закричали солдаты, увидев яркие фески и красные шаровары победителей.

Франкур, насадив головной убор на острие штыка и подняв высоко над собой, заорал во все горло:

— Сдавайтесь, тысяча чертей! Или мы истребим вас!

Под натиском итальянцев первые ряды противника побросали оружие и подняли руки вверх. Их примеру последовали остальные. Две тысячи воинов, взятых в плен без единого выстрела, подгоняемые горожанами, устремились к замку.

Толпа остановилась у мрачного здания с темными крепостными стенами и узкими оконными проемами.

— Il palazzo Amalfi! Palazzo Amalfi![103]

На грубый стук дверь чуть-чуть приоткрылась.

Зуавы спрыгнули на землю и, отдав миланцам честь, вошли во дворец. Массивная дверь закрылась, и французы оказались в огромном вестибюле, посреди которого возвышалась освещенная лампадами золотая статуя старца в церковных одеждах, сидящего на троне. У подножия, на пьедестале, на ручках кресла лежали различные предметы, не имеющие между собой ничего общего, — ковчег, детская пустышка, шпага, маленький кораблик, серебряное сердечко, дверная ручка и многое другое. Французы с удивлением разглядывали их, когда вошел мужчина, одетый в черное.

— Вы говорите по-французски? — спросил Франкур без всякого приветствия.

— Да, месье.

— Прекрасно! Кто вы?

— Я управляющий его сиятельства графа ди Сан-Жермано.

— Мне необходимо видеть его.

— Графа сейчас нет. Скажите, что вам нужно, я передам, когда он вернется.

Пока капрал разговаривал с управляющим, Раймон и Обозный разглядывали статую.

— Это Папа, — шепнул старый зуав своему товарищу, — вернее, его мраморное изваяние.

— Похоже на Пия Девятого[104], — подхватил Обозный. — Я часто видел его портреты… Хорошая работа, не хуже, чем в соборе. Но зачем все эти безделушки вокруг?

— Должно быть, подношения в знак признательности за то, что он исполнил какое-либо желание.

— А здесь не очень уютно, — озираясь, произнес толстяк. — Надеюсь, во дворце есть хороший погреб и столовая.

Франкур уже стал замерзать в холодном, как склеп, доме. Ему было не по себе от пронизывающего взгляда мажордома.

— Я хотел бы подобрать апартаменты для полковника: просторное и хорошо отделанное помещение. Вы понимаете, командир для нас — как сам император. И еще — комнаты для генералов и конюшню для лошадей.

— Вы останетесь довольны.

— Я могу посмотреть?

— Конечно, но, прежде чем начать осмотр, не согласитесь ли выпить и закусить с дороги?

Не дожидаясь ответа, управляющий поднес к губам свисток. Появились двое одетых в черное слуг.

— Проводите этих отважных солдат в столовую и проследите, чтобы им всего хватило.

Пройдя по облицованному плитами коридору, зуавы очутились в столовой. Накрытый тончайшей скатертью стол был великолепно сервирован: хрустальные бокалы, серебряные приборы и множество чудесно пахнущих яств. Обед для эрцгерцога![105]

Друзья сложили сумки и карабины в угол и, не подав виду, что зрелище произвело на них впечатление, уселись за стол. Откупоривая бутылку с длинным узким горлышком, Раймон усмехнулся:

— Похоже, нас ждали!

— Черт возьми, стоило не умереть вчера, — облизал спекшиеся губы Обозный.