Почувствуйте разницу - [5]

Трясется молча. Рыжий шепотом причитает. И вдруг кончилась тряска.

Вжик! Открывается молния, чья-то рука Рыжего за шкирку хватает — и вверх. Я только успел тоже голову высунуть, как снова: вжик! Сижу в сумке, голова наружу, сам внутри. Вижу: сумка на траве стоит, на какой-то лужайке. А на лужайке черт знает что творится! Какие-то провода, какие-то ящики, какие-то прожектора на стойках, вдали автобусы видны, те самые, вчерашние, и людей полно — и местные наши, и приехавшие вчера. Шум, беготня, суета. А посередке стоит несуразного вида штуковина с круглым стеклянным глазом. Я напротив штуковины — прямо на травке — белый рояль. Я, кстати, люблю рояль, я однажды спал на рояле, в красном уголке… А за этой самой штуковиной с глазом сидит на стульчике оператор Коля, и вид у него такой, будто все, что происходит вокруг, он тысячу раз видел и знает наперед, что дальше будет. А между Колей и роялем сидит на стуле артисточка моя, Марина, только узнать ее можно с трудом, потому что на ней длинное какое-то платье — у нас в городе никто в таких не ходит, а рядом валяется зонтик кружевной, а сама она вся в слезах. А вокруг нее кругами бегает этот лохматый режиссер, Марк, и вид у него презлющий.

И вот вижу — прямо к ним туда и бежит вчерашняя подлая Надя и тащит за шкирку Рыжего, который изо всех сил дрыгается. Подбегает она к ним и кричит басом:

— Марк Евгеньевич! Нашла! Марина! Я тебе еще лучше нашла, чем вчерашнего! Гляди, какой рыженький!

А моя артисточка Рыжего увидела да как закричит:

— Убери, — кричит, — эту рыжую гадость! Я хочу Капу! Да! Да! Да, Марк Евгеньевич! Можете снять меня с роли! Да, я сумасшедшая, да, у меня бзик! Думайте что хотите! Только я никогда не капризничаю!.. А сейчас я знаю, у меня без талисмана ничего не выйдет! Да! Пожалуйста!.. Я всегда!.. Я никогда… Я уеду! Уеду!..

И совсем разревелась.

Марк аж затрясся, к Наде подлой подскакивает.

— Дура! — орет. — Ты кого привезла? В этой группе никому нельзя ничего поручить! Где машина? Я сейчас сам поеду по этому паршивому городу искать ее паршивого кота! Выкинь эту тварь! — Выхватил у нее Рыжего и в сторону швырнул. Ну, у того ума хватило не разыгрывать обиженного прочь рванул, чуть тетку не сбил какую-то…

А Надя эта подлая тоже орет:

— Я у вас всегда виновата! А это, между прочим, обязанность администрации — котов ловить. А я художник-гример!

Подбегает ко мне, из сумки выдергивает за шкирку — и к ним:

— Нате!

Артистка меня увидела, ко мне кинулась:

— Капочка! Капочка! Талисманчик мой хороший! Иди сюда!

И руки ко мне тянет. И тут у меня тормоза отказали. Когти выпустил как вцеплюсь! Артистка бедная в визг! Надя подлая меня за шкирку трясет. Марк вовсе взбесился, к артистке подскочил, кулаками машет:

— Черт подери! Идиотка! Посмотри на свои руки! Раскорябанная графиня! Как теперь снимать твои руки на клавиатуре?! Свернуть этому паршивому коту голову!

А артистка пуще прежнего визжит:

— Не смейте! Вы живодеры! Отдайте его мне!

Марк зубами заскрипел, подбегает к оператору Коле и орет:

— Что ты сидишь, как сыч? Скажи что-нибудь!

А Коля на него поглядел с большой теплотой и говорит ласково:

— Главное — создать на площадке творческую обстановку.

— Остряк! — закричал на него Марк. Какую-то таблетку вынул, сунул в рот, тут же сигарету закурил, сел на стул и глаза закрыл.

А к артистке, к Марине, какие-то женщины подбежали и стали ей мазать руку йодом. Одна мажет, а другая на руку дует. А она сидит, меня на коленях держит, второй рукой гладит.

— Талисманчик мой хорошенький, Капочка, успокойся, не дрожи, я тебя никому не отдам.

Эх, жалко, думаю, я ее корябнул, а не Надю эту подлую.

Пока руку ей мазали, Марк в себя, видать, пришел. Со стула своего встал — и к нам.

— Ну что? — говорит. — Успокоилась? Вот и умница. Молодец. Отдать бы тебя вместе с твоим котом на живодерню!

Очень я люблю этот юмор!..

А она ему вдруг говорит:

— Ой, Марк Евгеньевич! Знаете, что я придумала?

Марк с нехорошей улыбкой на нее смотрит и говорит:

— Придумала? Ну-ну, Маня, что ты еще придумала?

Она ему:

— А давайте я на рояле буду играть в перчатках! В шелковых! Она же аристократка! По-моему, хорошо, а?

Марк ничего ей не сказал, только на Колю поглядел. А тот ему еще ласковее говорит:

— Марик, ты же любишь думающих актеров… Да пусть она хоть в рукавицах асбестовых играет — все равно я ее руки не беру!

Тут Марк бледный сделался, взялся за сердце и пошел на Колю мелким шагом.

— Как это, — говорит жутким шепотом, — ты ее руки не берешь?!

И сцепились они, как в хорошей кошачьей драке, разбираясь — брать в кадр руки или не брать. И когда наконец Марк победил и решили, что руки брать в кадр обязательно, тогда Коля заявил, что пускай срочно ищут дублершу, потому что из-за этой кошмарной обстановки ничего другого они все равно не снимут, а он хотя и дурак, что влез в эту картину, но все же не сумасшедший, чтобы снимать руки в перчатках.

И они стали искать дублершу, то есть стали смотреть руки у всех женщин, которые тут были. А я сидел на коленях у артистки. И вдруг я почуял запах полковничихи. И точно! На полковничихе был какой-то сарафан, на голове ее откуда-то взялась толстенная коса, на шеках был нарисован румянец. И я понял, что она, значит, не забоялась своего Наполеона и сделалась-таки крепостной.