Почтовая служба Доктора Дулитла - [27]

— А почему? — спросил Доктор.

— Мы узнали, что там лучше кормят пассажиров. Они бросали нам за борт остатки печенья от завтрака и полдника, целые бутерброды после ужина, не говоря уже о трехразовой горячей пище — словом, откармливали нас, как бойцовых петухов. Мы чуть было не решили всю жизнь пролетать за кораблями. Это шикарная жизнь — ничего не надо делать, только ешь до отвала. И поэтому, Доктор, чайкам совсем не безразличны люди и корабли, очень даже не безразличны! И я бы ни за что не хотела, чтобы что-нибудь случилось с кораблем — особенно с пассажирским.

— Хм! Это очень интересно, — пробормотал Доктор. — А ты много видела несчастных случаев — ну, когда корабли попадали в беду?

— Сколько угодно, — ответила чайка — штормы, ночные столкновения, туманы, когда корабли теряют курс, и все такое. Насмотрелась я на эти несчастные случаи!

Доктор поднял голову от весел.

— Ага! — воскликнул он. — Мы уже почти приплыли на нашу почту. А вот и Тяни-Толкай звонит в колокол — зовет на обед. Мы как раз вовремя. Я чувствую запах печенки и сала — эти помидоры будут очень кстати! Не хочешь ли присоединиться к нам? — спросил он чайку. — Я бы хотел еще послушать твои рассказы о кораблях. Ты навела меня на одну весьма интересную мысль.

— Спасибо, — ответила чайка. — Вы очень добры. Я действительно не прочь поклевать что-нибудь. Это будет в первый раз, когда я буду есть не при корабле; а на корабле.

Каноэ причалило, и путешественники уселись обедать за кухонным столом.

— Вот ты тут говорила о туманах, — сказал Доктор, как только все расселись по местам. — А что ты сама делаешь в такую погоду — я имею в виду, что ведь ты видишь в тумане не лучше чем моряки, не так ли?

— Это правда, — ответила чайка. — Мы видим в тумане не лучше их. Но — Боже мой! — если бы мы были такими же беспомощными в тумане, как моряки, мы бы постоянно сбивались с пути. Когда мы летим куда-нибудь и попадаем в туман, мы просто поднимаемся над туманом, туда, где тумана нет, и с легкостью находим дорогу.

— Понятно, — сказал Доктор. — А что вы делаете, когда начинается шторм?

— Ну, конечно, в шторм — в настоящий шторм — даже морские птицы не могут лететь куда им хочется. Мы, чайки, никогда не летим против ветра, если он действительно очень сильный. Буревестники иногда делают так, но мы — нет. Это отнимает слишком много сил. Мы, правда, всегда можем опуститься на воду и немного поплавать для отдыха, но все равно это очень опасная игра. В сильный шторм мы отдаемся на волю ветра — просто летим, куда он нас несет, а когда ветер стихает, возвращаемся обратно и летим, куда нам надо.

— Но шторм может затянуться, и вы потеряете очень много времени, — сказал Доктор.

— Верно, — ответила чайка, — при этом теряешь время. Но дело в том, что мы очень редко даем шторму застать нас врасплох.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джон Дулитл.

— Мы обычно знаем, где может начаться шторм, и обходим стороной это место. Ни одна опытная морская птица не сунет свой клюв туда, где начинается сильный шторм.

— Но как же вы узнаете, где он может начаться?

— Мы, птицы, — ответила чайка, — имеем перед людьми два очень больших преимущества, которые позволяют нам заранее определять, где может начаться шторм, — это наше прекрасное зрение и наш опыт. Мы, например, можем подняться высоко над морем и увидеть все, что делается вокруг на расстоянии пятидесяти-шестидесяти миль. И если с какой-нибудь стороны надвигается шторм, мы можем всегда повернуть в другую сторону и улететь от него. Мы ведь летаем быстрее, чем любой шторм. И потом есть еще одно важное обстоятельство: у нас гораздо больше опыта, чем у моряков. Моряки, эти несчастные тупицы, думают, что они знают о море все — потому что, якобы, всю жизнь проводят на воде. Но, поверьте, они знают так мало? Половину своего времени они сидят в каютах, часть времени — на берегу, а сколько времени они просто спят? И даже когда они выходят на палубу, разве они смотрят на море? Они занимаются своими канатами, швабрами и ведрами…

— Я думаю, они и так достаточно устают от моря, бедняги? — пробормотал Доктор.

— Возможно. Но, в конце концов, если ты хочешь стать хорошим моряком, то что для тебя может быть важнее, чем море, и что еще ты должен непрестанно изучать? И вот мы, морские птицы, изучаем море всю нашу жизнь. Днем и ночью, весной и летом, осенью и зимой мы непрерывно всматриваемся в него. И что же в результате? — спросила чайка, беря новый кусочек тоста из плетеной корзинки, которую ей пододвинула Даб-Даб. — В результате мы знаем море. Можете закрыть меня в маленьком ящике без окошек и вывезти на середину любого океана — когда вы выпустите меня наружу, я не только скажу вам, какой это океан, но и с точностью до мили определю, в какой его части мы находимся. Мне только нужно будет знать точную дату.

— Потрясающе? — воскликнул Доктор. — Как же вы это делаете?

— Мы смотрим, какого цвета море, какие рыбы и морские животные обитают в нем, как рябь ложится на воду и какой формы волны, как оно пахнет, какого оно вкуса, насколько оно соленое и еще на сотни других признаков. Хотя в большинстве случаев — не всегда, но очень часто — я могла бы определить, где мы находимся, и с закрытыми глазами, только по тому, как ветер обдувает мои перья.