Почти смешная история - [8]

Иллария поколебалась – подсаживаться к Лазаренко или нет, но он приветливо махал рукой, и Иллария, со стаканом сметаны и с булочкой, села к нему за столик. Лазаренко наклонился к ней и таинственно прошептал:

– Сметана сегодня неразбавленная. Ни молока не завезли, ни кефира, нечем разбавлять! Сидите тихо и не привлекайте внимания.

Иллария изумленно воззрилась на Лазаренко:

– А почему, собственно говоря, я должна…

– Тсс… – перебил Лазаренко и заговорщицки подмигнул. – Давайте говорить на посторонние темы, ну, например, кто вы по профессии?

– Делаю чертежи для технической книги. Удобно, работаю дома, распоряжаюсь своим временем сама. Но все же скажите, почему я должна…

Лазаренко опять не дал договорить:

– Ешьте сметану! Конечно, это великое дело – не ходить на работу точно к девяти… И все-таки нельзя себя так распускать, надо уметь собой владеть!

Иллария резко встала, явно намереваясь уйти, но Лазаренко схватил ее за руку и усадил:

– На меня нельзя обижаться, я абсолютно лысый!

Иллария улыбнулась против собственной воли.

– Вам надо развлечься, – продолжал Лазаренко, – пойдите, например, в парикмахерскую, посидите там пару часов в очереди, обсудите все мировые проблемы, выйдите оттуда красивой – и перестанете психовать.

– Да с чего вы взяли? – возмутилась Иллария.

Лазаренко перегнулся через стол, поманил Илларию пальцем и, смеясь одними глазами, сообщил:

– У вас одна босоножка застегнута, а другая нет, а главное, кофточка вообще надета наизнанку!

Иллария вспыхнула, не нашла что ответить и стала боязливо оглядываться по сторонам, теребя руками кофту.

– Выйдем вместе, – сказал Лазаренко, – я вас загорожу!

Почему-то парикмахерские строят теперь с большущими окнами, прохожие с интересом разглядывают клиентов или клиенток, и те чувствуют себя неловко под их насмешливыми взглядами.

Стеклянный куб парикмахерской Иллария приметила издалека.

Мастеров в парикмахерской было двое, оба были заняты, а очереди дожидалась только одна женщина лет тридцати с густо намазанными ресницами и с высокой тяжелой прической.

– Вы последняя? – спросила Иллария.

– Я же первая, я же крайняя, – оживилась женщина, заполучив собеседника, – сегодня народу нет, напротив в универмаге выбросили импортные кофточки.

– Значит, мне повезло, – сказала Иллария.

– Крым в этом году ужасно подорожал! – доверительно пожаловалась женщина. – Койка – рубль пятьдесят!

– А было?

– Рубль. Но мне очень надо в Крым – я безмужняя…

– Надеетесь там выйти замуж? – заинтересовалась Иллария.

– Что вы? – Женщина даже хлопнула Илларию по руке. – Серьеза на курортах не бывает. Так – пляжный перепляс. – И понизила голос: – Мне загар очень идет. На мой загар мужики на улице оборачиваются.

– Так он же быстро сходит!

– Мне мазь достали, два месяца держится, даже два с половиной. Только мыться надо без губки.

– Следующий! – позвал освободившийся мастер.

Женщина встала, оправила платье.

– А разве здесь нельзя загорать, у речки? – быстро спросила Иллария.

– Здесь я работаю, а не загораю! – И женщина с высокой прической заторопилась к парикмахеру готовиться к поездке в Крым.

Когда подошла очередь Илларии и она уселась в кресло, мастер поглядела на голову клиентки и вздохнула, потому что работа предстояла тяжелая:

– Голова у вас сильно запущенная, не волосы, а бурьян. Вы из провинции?

– Из Москвы, – смущенно созналась Иллария, – да и немолодая я.

– Немолодых нет, есть смирившиеся, – возразила парикмахерша. – В Москве теперь парики носят, а что… напялил – и никаких забот, и мужики тоже напяливают.

– Они-то зачем?

– Потому что наука против лысины бессильна, – разъяснила образованная парикмахерша. – Лысеют ведь по наследству. Так что будем с вами делать? Раз в неделю будем ходить на укладку? Или химическую? Потом сами будете накручиваться. Сумеете?

– Сумею, бигуди у меня есть.

– Накручиваться надо на пиво, лучше на «Жигулевское»…

– Потом от головы будет пахнуть пивом… – поморщилась Иллария.

– Хотите парик? Могу достать, маде ин Гонконг. На тонкой сетке, голова не потеет. Девяносто рублей.

– Делайте химическую! – вздохнула Иллария.

Некоторое время спустя Иллария взбиралась на крутой бугор, осторожно неся голову в новой прическе, а в руках держа пакет с молоком и две калорийные булочки.

– Ну что? – обернулась Таисия Павловна. – Очухалась? – вырвала из рук сестры пакет, ловко надкусила угол, сделала большой глоток, отломила, сунула в рот кусок булки. – Сегодня идет хорошо, кажется, я поймала свет на этих домишках, там на склоне в этом свете они как живые. – И снова повернулась к этюду.

Иллария оскорбленно поджала губы:

– Разве ты не заметила, что я изменилась?

– Нет, я вижу тебя слишком часто и поэтому не могу заметить, как ты меняешься.

– Я сделала прическу.

– Не ври! – сказала Таисия, увлеченная работой. – Прическу я бы заметила, и помолчи, не мешай мне писать.

– Я исчезаю! – сухо, суше не бывает, сказала Иллария. – Может быть, я пойду к реке загорать, а может, пойду в гостиницу, а может, пойду в кино, а может, пойду на вокзал и уеду домой.

– Ты когда-нибудь замолчишь?

Иллария резко повернулась и поспешила прочь.

Иллария спустилась вниз к реке, к самой воде добраться было нельзя, потому что берег обрывался круто, почти отвесно. Иллария пошла по берегу, по вытоптанной тропе.