Почти любовь - [3]

– Может, боюсь ответственности.

– Возможно, как вариант, – кивнул Илья. – Ещё?

Я призадумался.

– Боишься измены? – спросил психолог.

– Нет. Я считаю, если женщина изменяет, то в этом всегда виноват мужчина, значит, он был недостаточно внимателен к ней.

– Хорошо, – сказал Илья. – Женщины когда-нибудь изменяли тебе?

– Если даже изменяли, то я об этом ничего не знаю.

– Как ты относишься к тому, что женщины первыми бросают тебя?

– Нормально, – ухмыльнулся я. – Это они думают, что бросают меня.

Илья улыбнулся.

– Понимаю. Хорошо. Окунемся в океан твоего прошлого?

– Я не против. Только вряд ли ответ на вопрос прячется не дне океана моей памяти, – подхватил я метафору Ильи.

– Вот и узнаем. Устройся поудобней.

– Уже. Глаза закрывать?

– Как хочешь, – сказал Илья и откинулся назад.

Окно с серыми занавесками находилось за спиной Ильи. Когда Пукас откинулся в кресле, полумрак окутал его лицо. А тонкая полоска света, проникающая через прорезь между занавесками, ослепила меня. Возникло ощущение, что я остался один на один со своей душой.

Я закрыл глаза.

– Твои родители держали домашних животных?

– Да, – ответил я.

– Расскажи об этом.

– У нас был кот. Такой красивый и забавный. Отец подарил мне его на десятилетие. Я прозвал его «Царем».

– Почему?

– Не знаю. Хоть он и животное, но в его взгляде улавливалось что-то величественное. Наверное, это глупо, – ухмыльнулся я.

– Почему же, – звучал голос Ильи, – некоторые люди способны чувствовать внутреннюю сущность собеседников и точно определить, кто перед ними, даже если внешнее впечатление говорит о другом. Вполне вероятно, что и с животными так же.

Я, не открывая глаз, согласно кивнул.

– Ты любил кота? – спросил Пукас.

– Хм… Я был к нему привязан. Мне было с ним весело.

– Долго кот пробыл с вами?

– Примерно три года. Потом он сбежал.

– Тебе было грустно?

– Да. Я скучал по нему. Я беспокоился о нем.

Я умолк, предаваясь воспоминаниям.

– И? – потревожил меня Илья, когда молчание затянулось.

– По пути в магазин, переходя через дорогу, я увидел Царя посреди дороги. Мертвым.

– Почему ты уверен, что это был именно твой кот?

– Наш кот был черно-белым. Но там, где у котов находится сердце, шерсть у него была коричневой.

– И как ты поступил?

– Я похоронил Царя. А с ним и свою привязанность.

– То есть?

– Я дал себе слово, что больше никогда и ни к кому не буду привязываться. После этого эпизода я жил в страхе.

– Интересно, – сказал Илья. Я услышал, как карандаш скользит по бумаге. – В страхе чего?

– Я боялся потерять родителей.

– Потому что был привязан к ним?

– Потому что… – запнулся я.

– Что?

– Я любил их.

– Отлично. Значит ты способен любить.

Я открыл глаза. Илья поддался вперед, выползая из мрака.

– Ты похоронил чувство привязанности, но чувство любви у тебя осталось.

– Тогда почему я не могу никого полюбить?

– Мы это узнаем, – сказал Илья и посмотрел на часы. – На сегодня достаточно. Ты должен поразмышлять об этом. Вектор размышления у тебя есть. Будь готов к встрече со своим страхом. Запишу тебя на следующий четверг на это же время?

– Да, конечно. А ты разве не уходишь в отпуск?

− Нет, в этом году решил выйти после нового года, ближе к Рождеству.

− Понятно.

– Если есть кто-нибудь, кого бы ты мог подпустить к себе, то советую тебе попробовать сделать это, − посоветовал мне Илья.

– Если не получится?

– Тогда нам будет что обсудить, – улыбнулся Илья.

«Завтра пятница, – подумал я. – Есть у меня такой человек».

– А какая она – любовь – на твой взгляд? – поинтересовался я.

– Хм… – Илья нахмурился. – Однозначного ответа нет. Описать состояние любви сложно. У каждого оно свое.

– Например?

– У одних любовь – это привязанность. У вторых – уважение. У третьих – взаимопонимание. У четвертых – доверие и преданность. У пятых – нечто неосязаемое. У шестых все вместе взятое.

– Получается, – сказал я, – шестые самые счастливые.

– Возможно, – улыбнулся Илья. – Счастье тоже у каждого свое.

ГЛАВА 3

Счастье у каждого свое, но не у каждого оно счастливое. Весь вечер после приема у Ильи и весь день в пятницу я избегал возможности размышлять и копаться в себе. Вместо этого я думал о Виктории. Меня волновало ожидание предстоящей встречи. Раньше такого не было.

Что со мной происходит? Любовь или привязанность?

На этот раз я выбрал японский ресторан. Благодаря внутренней архитектуре заведения у меня складывалось ощущение, что, переступив порог двери, я из Москвы телепортировался в Японию. Стены, мебель и даже одежда «гейш» пестрили красно-золистыми узорами. Играла тихая японская музыка.

Черные собранные над головой волосы, из которых выглядывала золотая палочка, узкие, карие глаза, дружелюбная улыбка и японский акцент официанток убедительно дополняли картину. Единственно, что не сочеталось с общей картиной – одинокий рояль в углу.

– Куда ты все время смотришь? – спросила Виктория, проследив за направлением моего взгляда.

– Там рояль. Причем довольно древний. Марки Братья Дидерихс

– Ты разбираешься в инструментах? – удивилась она.

– Играл когда-то, – ответил я.

– Да? Почему же я об этом не знаю?

– Ты много чего обо мне не знаешь, – усмехнулся я.

– Хочешь – иди сыграй на нем, раз рояль увлек тебя больше, чем мое присутствие.