Почти как мы. Вся правда о свиньях - [55]

. Современный человек увидит в таких взглядах лишь оправдание тому, что люди превозносили себя над животными и мучили их прижизненными вскрытиями, однако на самом деле картина несколько сложнее. Во-первых, Гален, Везалий и Гарвей работали задолго до того, как мир узнал о воззрениях Декарта. Во-вторых, идеи Декарта не то чтобы сразу получили признание. В его эпоху развивалось и новое представление о природе с совершенно иным взглядом на животных. К примеру, философ Мишель де Монтень считал, что паучья паутина и пчелиные соты – превосходство природы над разумом человека. К тому же он высказывал сомнения, он ли играет с кошкой, или кошка с ним[278]. Современник Декарта и Монтеня Пьер Шаррон не исключал, что у животных может быть душа наподобие человеческой. Для многих представителей эпохи Просвещения XVII–XVIII вв. воззрения Декарта о теле как о машине, конечно, были лишь метафорой, а не серьезным утверждением. И хотя его идеи могли способствовать оправданию дальнейшего жестокого обращения с животными, ведь некоторые воспринимали слова философа буквально, все же мало кто действительно считал, будто боль способен чувствовать только человек[279]. Современный философ Питер Сингер приводит пример Декарта и других мыслителей XVII в., чтобы показать, сколько бед может принести искаженное представление о мире, а история вивисекций отчетливо демонстрирует, как запросто люди могли калечить и мучить живых существ, ничуть не заботясь о том, что чувствует при этом жертва. Факт увеличения числа вивисекций в XVIII в. необязательно связан с ростом влияния идей Декарта. Вероятно, он объясняется тем, что Запад вступил в эпоху процветания науки, которая и вызвала рост потребности в телах для изучения. Хотя число вскрытий свиней меньше не стало, начиная с XVII в. все больше возрастал интерес исследователей к собакам. Возможно, именно собаки способствовали тому, что вивисекции постепенно стали вызывать все большее общественное негодование и, наконец, в XVIII в. перестали быть публичным зрелищем. Во второй половине XVIII в. стали применяться анестезирующие препараты, такие как эфир и хлороформ. Так что именно тогда начала угасать традиция вскрытия животных, находящихся в сознании.

Кто бы что ни думал об экспериментах на животных, трудно спорить, что без них мир был бы другим. И вряд ли он был бы лучше, во всяком случае – для нас, людей.

Хотя свиньи долгое время служили объектом исследований, чаще всего использовали вовсе не их. Первое место занимают мелкие грызуны, в особенности мыши и крысы. Они всеядны, так же как свиньи и люди, и потому их анатомическое строение сходно с нашим, но это не единственная причина. Дело в том, что эти существа небольшие по размеру, а жизнь их кратка, что легко позволяет отследить ее полностью. Если бы все упиралось лишь в анатомию, медицинские исследования проводились бы только на нашем ближайшем родственнике – шимпанзе. Хотя кое-где шимпанзе использовались – и используются до сих пор – в медицинских экспериментах, они неудобны по четырем причинам. Им требуется много места, они хуже размножаются и медленно растут, к тому же исследования на шимпанзе сопряжены со столь серьезными этическими проблемами, что во всех западных странах разрешены только эксперименты, направленные на изучение их поведенческих особенностей. Использование мелких грызунов в исследованиях, напротив, особых угрызений совести у людей не вызывает.

Примечательно, что в последние десятилетия в ряде медицинских областей эксперименты в научных целях все чаще проводятся на свиньях. Это объясняется несколькими причинами, и схожесть анатомии – только одна из них. К нашему стыду, в списке животных, к которым люди проявляют сочувствие, свиньи находятся не слишком высоко. А раз мы разводим свиней на мясо и держим в свинарниках, с чего бы нам переживать из-за их использования для исследований?

Есть в этом что-то парадоксальное. Ведь сходства между человеком и свиньей порой настолько поразительны, что некоторые люди даже задумывались, не ближе ли родство между нами, чем до сих пор представлялось эволюционистам. Например, в 2012 г. американский генетик Юджин Маккарти высказал, мягко скажем, смелую гипотезу. Он утверждает, что человек – не результат довольно последовательной эволюции, как следует из учения Дарвина о нашем происхождении от обезьяны. По мнению Маккарти, человекообразные обезьяны, конечно, сыграли значительную роль в этом процессе, однако в какой-то момент в далеком прошлом возникла некая помесь… со свиньей. Ученый считает, что человечество – просто-напросто результат скрещивания двух доисторических видов, предшествовавших обезьянам и свиньям[280]. По его версии, наиболее вероятным было скрещивание самца свиньи и самки обезьяны, потомство же воспитывалось в стае обезьян и размножалось в дальнейшем тоже в их среде в полном соответствии с эволюционной теорией[281]. Такая форма гибридизации в животном царстве не то чтобы какая-то невидаль. В современном мире наиболее известны примеры скрещивания льва с тигрицей (лигр) и осла с кобылой (мул)