Почка на экспорт - [17]

—Не нравится? — на всякий случай поинтересовался я.

— Фигуру берегу, — скокетничала она.

Ладно, пускай бережёт. Тем более, есть что беречь. Я же принялся за дело столь самозабвенно, что даже не расслышал её вопроса.

— Александр Александрович, вы меня совсем не слушаете! — обиженный голос Наташи прервал приступ чревоугодия.

—По-моему, только этим последние два дня и занимаюсь, — я отодвинул пустую тарелку.

—А что, я вам уже надоела? — вопрос был задан не в шутку.

— Наташа, давай поговорим серьёзно, — я подлил ей вина, себе кофе и закурил. — Не знаю, что ты там вбила себе в голову. Точнее, догадываюсь, но сразу хочу сказать: существует множество причин, по которым наши отношения никогда не выйдут за рамки приятельских. Так что лучше обрати своё благосклонное внимание на кого-нибудь другого. Желающих, думаю, вокруг найдётся немало. Ты девочка умная, должна меня понять и не обижаться. Договорились? — и я откинулся назад, довольный своим педагогическим талантом. Нет, не права была мама, отрицая у меня склонность к научной работе. Стань я учителем, из меня наверняка вышел бы второй Макаренко.

Умная девочка, однако, не оправдала моих ожиданий. Вместо того чтобы послушно согласиться с вполне разумными, на мой взгляд, доводами, она уставилась на меня своими зелёными русалочьими глазищами и чётко произнесла:

— Нет.

У меня пропал дар речи. Ну что ты с ней будешь делать?

— Александр Александрович, а почему вы развелись с женой? — русалка перешла в наступление.

— Зачем тебе это знать? — поморщился я. Не объяснять же, в самом деле, этой девчонке, что Вика попросту испугалась получить вместо мужа безногого инвалида? Так бы оно, пожалуй, и вышло, если б не ребята из окружного госпиталя. Впрочем, её я не осуждаю. Это тогда, вернувшись домой, я чувствовал боль и сосущую пустоту где-то в сердце.

Боль со временем ушла, а вот пустота осталась. Лишь иногда, когда, как сегодня, приходит ко мне во сне Вика, к пустоте добавляются горькие воспоминания о казавшемся нерушимым семейном счастье. Впрочем, это уже поэзия. А проза жизни состоит в том, что Наташа всё ещё ждёт моего ответа.

Вовремя вспомнив о своём педагогическом таланте, я уклончиво ответил:

— В общем, мы не сошлись… характерами. Так иногда бывает.

— Я знаю, — серьёзно кивнула она. — А что, у неё был скверный характер?

— Почему у неё? — удивился я.

— Потому что у вас он, по-моему, нормальный. И ещё вас очень уважает отец, а он людей насквозь видит. Правда, вы ворчите иногда, но это ведь не со зла, верно? И вообще… Мне вы тоже нравитесь. Давно, ещё со школы, — и Наташка, покраснев, умолкла наконец, теребя в руках зажигалку.

Сигарета чуть не выпала у меня из рук. Я сидел в полной растерянности и глупо таращился на неё. Так, с этим надо срочно что-то делать. Совращение малолетних совсем не мой профиль. Здесь, однако, произошло событие, заставившее не время отложить объяснения с Наташей.

Дело в том, что почти следом за нами в ресторане появились двое крепких парней. Они сели за соседний столик и до поры до времени абсолютно не беспокоили меня своим присутствием. Один из них, невысокий азиат с длинными волосами, собранными сзади в пучок, сделал заказ, и принялся о чём-то совещаться со своим товарищем, коротко стриженым славянином, типичным «качком».

Пару раз я поймал на себе их оценивающие трезвые взгляды, но как-то не придал им значения. Однако теперь они громко, ничуть не таясь, принялись обсуждать между собой достоинства Наташкиной фигуры.

Я терпеливо ждал, слушая их эротические фантазии. Наконец «качок» встал и направился в нашу сторону. Его приятель немного отодвинулся от стола и застыл в заинтересованном ожидании.

— Танцуем? — с нахальной улыбочкой спросил вновь прибывший у Наташи. Меня он игнорировал.

— Нет, поём в церковном хоре, — пришлось напомнить о своём существовании. — Так что иди, дружок, потанцуй с кем-нибудь другим. Со своим приятелем, например. Из вас получится неплохая парочка, ей-богу.

— Чего?! — он вытаращился на меня, переваривая услышанное. — Я сейчас, козёл, с тобой станцую так, что мало не покажется.

— Договорились, — я поднялся с места. — Пошли, посмотрим, умеешь ли ты это делать.

И всё-таки им нужен был именно я, а не Наташа. Второй, даже не дождавшись окончания разговора, уже маячит на выходе. Не могу понять, чем их так привлекла моя скромная персона. Наверное, лицо не понравилось. «Танцор», переваливаясь, топал у меня за спиной. Честно говоря, терпеть не могу драться. И с любителями почесать кулаки без дела у меня отношения тоже как-то не складываются. Поэтому я не стал разводить китайские церемонии. Просто всадил локоть в солнечное сплетение «танцору» и, дождавшись, когда на стон обернётся его приятель, воткнул тому растопыренные пальцы в глаза. Неспортивно, конечно, но жизнь, как говорится, вносит свои коррективы. Главное, что поле битвы осталось за мной, а победителей не судят.

Я окинул взглядом творение своих рук. Один стоял на коленях и, хрипя, пытался выдохнуть воздух из непослушных лёгких. Потужься, милый, потужся, может, получится. Второй, избрав местом дислокации угол холла, мычанием недвусмысленно давал понять, что очень опасается за своё зрение. Пришлось успокоить его ударом по ушам. Азиат скорчился на полу и зашёлся в беззвучном крике. Я вернулся в зал. Глаза на бледном Наташкином лице сверкали, как два изумруда.