Почетный академик Сталин и академик Марр - [181]

Еще в своих ранних работах Лосев был солидарен с Марром в одном из центральных вопросов философии языка и мышления, а именно — возможно ли мышление без языковой оболочки и, если возможно, как оно соотноситься с национальными языками, то есть национально-языковым выражением мышления? В 1927 году Лосев опубликовал одну из своих новаторских работ «Философия имени». В ней, в частности, писал: «Разумеется, в развитии субъекта нормального человека сплошь и рядом мы можем встретить так называемое бессловесное мышление; и вообще в нашей обыденной жизни сколько угодно можно мыслить, не употребляя слов. Однако такое бессловесное мышление есть не недостаток слова, недоразвитость его, но, наоборот, преодоление слова, восхождение на высшую ступень мысли. Здесь, кроме случаев действительной недоразвитости и патологии, мы не упраздняем слово, а поднимаемся над ним; и оно продолжает играть в мышлении свою великую роль, хотя уже в невидимой форме фундамента и первоначального основания. Это не упразднение слова, но утверждение на нем и надстройка над ним еще более высоких степеней мысли» (выделено мной. — Б.И.)[692]. Напомню, в своих дискуссионных статьях 1950 года Сталин особенно высмеивал мысли Марра о высшей бессловесной форме мышления, к которой в конечном счете придет все человечество. Но Лосев был не только в чем-то ранним единомышленником Марра, он был в определенном смысле продолжателем и самостоятельным разработчиком других идей Марра. В последние годы жизни Марр настойчиво пытался связать тип мышления, строй языка и общественно-экономическую формацию. Но эти попытки выглядели как политически ангажированные, вульгаризирующие не только фундаментальные проблемы лингвистики, но и сам формационный подход к истории человечества. Марр не знал и не понимал марксизм. После смерти Марра некоторые его последователи успели продвинуться в этом направлении, но не слишком далеко. И только в 70-х годах прошлого века Лосев представил серию блестящих работ, впервые продемонстрировав глубинную связь различных ступеней развития архаических и последующих обществ со строем их языка и типами мышления[693].

Пройдя через сталинские лагеря и многолетние гонения за давние научно-идеологические «шалости», в 70-х годах Лосев был крайне осторожен и демонстрировал принадлежность к марксистско-ленинской идеологии. Рассматривая этапы в развитии общечеловеческого мышления и языка, он, в отличие от Марра, не настаивал на пересмотре догмата Ф. Энгельса о бесклассовой природе первобытного общества. Марр же утверждал, что язык зародился в жреческой среде, выделившейся из первичного человеческого стада как особенное орудие магического воздействия на окружающий мир. Лосев, демонстративно отмежевавшись от взглядов Марра на классово-сословную природу языка, главную идею стадиального развития языка и мышления человечества не только поддержал, но и развил и, как мне представляется, доказал на конкретном историческом и языковом материале.

Как и Марр, Лосев считал, что язык развился из нечленораздельных диффузных звуков, которые в «палеоазиатских» языках приобрели свойства «аморфных звуковых комплексов» или «чувственных пятен». Как и Марр, Лосев считал, что изначально человек не выделял себя из первобытного коллектива и лишь постепенно, благодаря общественно-экономическому развитию и не в последнюю очередь благодаря языку, человек стал мыслить себя индивидуальностью, что отразилось и в языке (соответствующие местоимения и др.)[694]. Но у Лосева стадии развития общечеловеческого языка существенно отличались от механистических построений Марра. Взяв в качестве эмпирической основы материалы ныне живых архаических языков, Лосев для древнейшего периода истории языка и мышления выстроил следующую восходящую классификацию:

— инкорпорированный строй языка-мышления, в котором отсутствует любая морфология, различение частей речи и членов предложения. Всё предложение является, в сущности, одним словом. Вещи в человеческом сознании воспринимаются «только размытыми и бесформенными пятнами», как поток «магического», чародейского мира[695]. (Марр называл этот этап «труд-магическим». — Б.И.);

— прономинальный и посессивный строй языка, связанный с развитием разделения труда, с «гибелью первобытной собирательско-охотничей экономики» и с зарождением скотоводства, земледелия и ремесла. В связи с этим происходят изменения в логике мышления и в грамматике языка, развивается морфология, человек начинает различать сущность и явление, а с ними и части речи. Человек учится абстрагировать, в связи с чем появляется представление о вещи как «носителе разного рода свойств и признаков». Появление личных местоимений символизирует первые этапы выделения индивидуума из общей племенной массы, а зарождение глаголов-имен говорит о зарождении флективного строя. Этот период связывается Лосевым с периодом тотемизма и фетишизма[696];

— эргативный строй характерен тем, что его язык-мышление способен «выразить действующего субъекта», на что не были способны предыдущие формации. Это было время, когда «человек уже начинал чувствовать себя действующим началом, а не просто только пассивным орудием в руках неведомых, непреодолимых сил и вполне стихийных сил природы и общества»