Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы - [6]

Да, я считаю, что там, в истории, в корнях, есть что-то, обеспечивающее и обусловливающее их временную праведность — временную потому, что она с каждым поколением все больше и больше умаляется и на каком-то этапе совершенно иссякает. Мы можем это видеть в истории нашей страны после 1917 года: уходят поколения энтузиастов революционной поры, героев Великой Отечественной, строителей БАМа, а вместе с ними меркнут идеи жертвенности, подвига, самоотверженного служения другим. На смену героям приходят сыновья, продающие медали своих отцов…

Без постоянной подпитки и подключения к источнику этот «бэкграунд», этот заряд святости выветривается.

К тому же, человеческое сердце таково, что человек сам о себе всего не знает. Есть те родники, которыми он питается, не понимая, чем он питается, собственно. Сердце и голова ведь могут жить отдельной жизнью. Сердце может питаться практическим добром, искать Бога или чувствовать Его, а голова, воспитанная в атеистической идеологии, может резко отвергать все связанное с Небом. Человек сложен по факту.

О телегах, подвозящих хлеб страждущему человечеству

— Не ставим ли мы верующего выше только потому, что он верующий? Опять же, человек, еще не пришедший к вере, в этом непременно увидит…

— Дискриминацию.

— Да, дискриминацию, граничащую с оскорблением: «Как вы можете меня жалеть, как вы можете меня ставить ниже себя? Вы не имеете на это права!»

— Если мы видим человека, не разделяющего нашу веру, но делающего наши дела, — мы признаем в нем нашего брата, неизвестно по каким мотивам к нам присоединившегося. И мы можем лишь снять шляпу перед тем, что мир сложнее, чем нам кажется. Далеко не все мы можем понять и объяснить. Но мы должны называть белое белым, а черное — черным. У нас есть такая заповедь, и горе нам, если мы поступим наоборот!

Но вспомните слова «гнусного Лебедева» из «Идиота» Достоевского. «Слышите, стук телег, подвозящих хлеб страждущему человечеству?» — говорил там один деятель. А Лебедев отвечал: «Дайте мне нравственные основания для вашей деятельности. Я, гнусный Лебедев, не верю в стук телег, подвозящих хлеб страждущему человечеству!» Почему? Потому, что без твердого нравственного основания эти благодетели могут прелегчайшим образом исключить из числа питаемых хлебом значительную часть человечества. По собственному произволу.

На эмоциях нельзя долго «ехать», нужно «ехать» на твердом нравственном основании.

Один человек без твердых нравственных оснований, например, идет кормить людей в ночлежку или приносит беженцам горячий борщ, а другой — без твердых нравственных оснований кормит котов и собак и куска хлеба не даст человеку, потому что он разочаровался в людях и считает, что кошки лучше. Если мы представим себе двух этих людей, на одной лишь интуиции из сострадания кормящих кого-то живого, то мы должны понимать, что, как только мы им дадим это твердое нравственное основание, — тот, кто кормил людей, поймет, что он занимался тем, чем надо; тот, кто кормил кошек, начнет задумываться: «Слушай, подожди, кошки — потом, сначала — люди!»

На эмоциях долго не продержишься.

— А твердое нравственное основание — где оно, откуда его взять?

— Раз уж нам Бог позволил рассуждать, мы продолжаем рассуждать. Мы ищем, где же можно найти эти твердые нравственные основания для разумной нравственной деятельности. И находим, что на сегодняшний день, при всех достижениях науки и техники, при сегодняшнем избытке и перепроизводстве, голодных и нуждающихся быть не должно. Уже хватает всего! Уже можно было бы слышать не только стук телег, но рев турбин самолетов, привозящих сухое молоко детям Ганы или ЮАР. Но… ничего не слышно, ничего не летает. Бомбы летают, самолеты с сухим молоком — нет…

Почему? Очевидно, не хватает твердого нравственного основания, но существуют другие основания — безнравственные — для наличия умирающих от СПИДа, пленников наркоманских сетей, торговцев органами и «живым товаром», для локальных и глобальных военных конфликтов, для существования бедных и сверхбедных стран. Значит, не хватает именно нравственности. А она вытекает из религиозного мировоззрения — тут никуда не денешься, это логическая неизбежность, против которой невозможно спорить.

В том-то и дело, что дар рассуждения очень быстро возвращает нас к истине и здравому смыслу. Только бы мы им действительно воспользовались.

Вера бретонской крестьянки

— Мы говорили о ценности дара рассуждения. Но вот Блез Паскаль, о котором мы неоднократно вспоминали и который этим даром пользовался как нельзя лучше, однажды сказал, что его вера далека от веры простой бретонской крестьянки… Действительно ли простая, нерассуждающая вера имеет преимущество перед верой «ученой»?

— Бретонские рыбаки — это вообще абсолютно не сомневающиеся люди. «Я верю, как верит Церковь, и больше меня ничего не интересует» — это известная средневековая присказка. В ней очень много правды. Когда простой человек стоит перед лицом неверующего философа, который соблазняет его тоже отказаться от веры, то простой человек, как в материнские объятия, бежит к вере Церкви. «Я не могу с Вами спорить, мне не хватает для этого знаний, но я верю в Господа Иисуса Христа и верю во все, что говорит мне моя Церковь», — говорит он и прибегает к Церкви, под ее сень. И это очень правильная реакция. Это то, за что нельзя ругать Средневековье. Потому что в то время иметь большие познания и быть по-настоящему образованными могли только люди, посвятившие себя монашеству и священству. А остальные работали по 20 часов в сутки.