Почему я ненавижу фанфики - [19]

— Да гондон какой-то, — всё так же беспечно затирал я. Данька накрыл ладонью мою руку вместе с сотовым и придавил к столу.

Сначала удивило то, что он сделал это прямо в столовой. Да, мы сидели в моём любимом дальнем углу и народу было немного — все толпились в очереди, но это было странно.

Далее я поднял взгляд и узрел страшное. Если у меня это чувство было похоже на слизня, Даньку прижало, похоже, чьей-то когтистой и тяжелой лапой.

Но я ещё не понимал, в чем дело.

— Костя, — угрожающе сказал он. — Ты охренел?

— А? Что?

— Какого черта он от тебя хотел?

— Он послание… передавал, — наверное, я медленно седел от перемен, произошедших с вечно беззаботным Новиковым. Он выглядел дружелюбнее даже когда дал мне в табло на втором курсе. А ведь в тот раз я неслабо его довел.

— Какое ещё послание?

— Чел, ты внушаешь недоверие, — я начинал мямлить и седеть одновременно. — Ну… он… мы с ним договорились, что я выполню просьбу, а он избавит… от слухов.

— Я просил тебя отказаться от договоренностей с ним.

— Да ладно тебе…

От по-спортивному сильной хватки заболела рука. Данька вдруг разжал пальцы и молча принялся за еду. На меня он не посмотрел ни разу, а потом свалил. Молча.

Следующей парой была сдвоенная физкультура, так что выцепить его одного не улыбалось. Он переоделся раньше всех и к моему приходу в зал уже наворачивал круги.

Вообще обычно Новиков старался не усложнять себе жизнь, но сегодня забил даже на свою ногу и выкладывался изо всех сил. До меня дошло в чем дело, только когда ребята поделились на команды и устроили грязный баскетбол — как обычно, игнорируя почти все правила. Данька в таких играх был уверенным средним звеном, а в этот раз носился туда-сюда с чудовищным энтузиазмом.

Я же отсиживался на скамье запасных. Отсиживался и думал.

Въехал как раз к концу первой игры.

Вот что мешало понять истинное положение вещей — он ревновал к парню, хотя я и не думал подпускать к себе кого-то своего пола. Ну, как сексуальный объект. Никого, кроме него. Одна мысль, что на его месте мог быть, к примеру, Соколов или Игнатьев Артем, вызывала у меня холодный пот и неприязнь.

Что уж говорить о Никите, который мне был противен весь вообще.

Я мог бы оскорбиться, но вспомнил, что сам недавно забыл всю логику наших отношений и чуть не слетел с катушек из-за какой-то бумажки с номером симпатичной тёлки.

Вспомнил и то, что лечилась такая тупая ревность обнимашками и признаниями.

С середины второй пары физрук нас отпустил. На радостях одногруппота за считанные минуты табуном молодых козлов ускакала прочь.

Данька слегка задержался — он всегда медлил. И я подкрался к нему справа, бочком, как глубоководный краб.

— Да-а-а-ань, — виновато протянул я. — А помнишь, чем ревность лечится?

— Помню, только согласие уже было, как и пиво-конфеты-крыши-кино, — буркнул он. — Съебись с глаз моих, а то придушу.

— Какие мы злые и опасные, — улыбнулся я, перебирая в голове самые действенные провокации, способные вытащить его из зоны бешенства и загнать обратно в зону комфорта. Выбрал вариант, сам ужаснулся, но была не была. — Секса не было. Ревность ещё сексом лечится.

Он медленно повернулся и уставился на меня, как на ядерный гриб, полыхающий где-то в атмосферных слоях.

— И что… ты… уже к такому готов, что ли? Неужели я настолько офигенный? — злость была мигом забыта, так что я расслабился, но ненадолго.

Ибо провокация удалась на славу.

— Нет, но судя по твоей реакции помогает даже упоминание секса всуе.

— Вот это я понимаю, кидалово, — нервно улыбнулся Данька.

Я ещё чуть-чуть придвинулся и потискал его за щечки, как бабушка треплет внучка, когда у чада отрастает удобная ряха.

— А в следующий раз что? — он аккуратно перехватил мои руки в области запястий и опустил себе на плечи, поверх футболки. Небольшой клочок кожи попал под указательные пальцы. Разгоряченный и слегка влажный. Я действительно удивился тому, что не почувствовал никакого отторжения — скорее наоборот, погладить захотелось.

— Что?

— Что если одно упоминание не подействует?

— Сам догадаешься, или из-за ревности ай кью упал?

— Минет? Или разблокируется даже твоя шлюховатая задница?

Я отпрыгнул к своему шкафчику и начал переодеваться под расслабленный смех Новикова.

— Прости, ты сам начал, — заметил он. — Знаешь же, что я не думаю, прежде чем сказать.

— Ты вообще не думаешь, никогда, совсем.

— Знаешь… я рад, что ты решил меня вылечить, но, если честно, легче не стало.

Когда он переоделся, то сел рядом и запустил руку в волосы.

— Дань, мне этот гондон отвратителен. Мне вообще на всех парней, кроме тебя, наплевать. И допуская мысль, что я хочу чего-то такого с кем-то ещё, ты меня обижаешь.

— Бу-бу-бу. Но он так нагло это сделал — саечку даже… только я могу делать тебе саечку. Вот.

— Не только саечку, — хмыкнул я, закидывая сумку на плечо. — Что угодно. Ну, почти.

— Знаешь, этот разговор размазал границы дозволенного и теперь я не понимаю, о чем ты думаешь.

— Не понимай дальше, мне-то что.

Я вышел в коридор. Скоро сзади послышались шаги. На этаже, кроме нас, никого не было — звонок ещё не прозвенел, поэтому Данька позволил себе коротко притиснуть меня к себе, обхватив вокруг шеи, и шепнуть на ухо: