Почему я люблю Россию - [37]

Он был очень пунктуален, всегда точно в определенный час начинал молитву в часовне, в назначенное время начинал лекции, и обращал на это внимание семинаристов.

Многое можно написать о доне Бернардо. Это был добрый человек, открытый для всех, имевший для каждого доброе слово и щедрое сердце.

Говоря коротко, это был священник, полностью отданный Богу и служению ближнему.

08.09.99: Окончилось последнее собрание преподавателей под руководством ректора дона Бернардо. Заканчивая собрание, он объявил о своем уходе, поблагодарил всех за сотрудничество и пожелал успехов в новом учебном году. Я присутствовала на этом собрании и свидетельствую, как много преподавателей, особенно местных, русских, было опечалено этой неожиданной вестью, они были просто шокированы и обеспокоены тем, что уважаемый и ценимый всеми ректор покидает семинарию. Было сказано много слов сожаления, благодарности.

09.09.99: Я дежурила на вахте. Ректор дон Бернардо работал в своем кабинете уже последние дни. К нему постоянно приходили люди со своими заботами и для того, чтобы попрощаться. В тот день я тоже хотела подойти к нему, чтобы сказать несколько слов, но не посмела войти в его кабинет, потому что через приоткрытую дверь увидела ректора, погруженного в глубокую молитву; на бюро лежал открытый бревиарий. У дона Бернардо были сложены руки и опущена голова — он разговаривал с Богом, переживал трудные минуты, покидая любимую семинарию, это для него было очень болезненно. Я постояла минуту в коридоре, не желая мешать его молитве. Без пяти минут шесть он вышел из кабинета и быстрым шагом прошел на молитву в часовню для того, чтобы служить мессу.

12.09.99: Воскресенье. В 12.00 инаугурация нового учебного года и официальное прощание ректора. В 21.30 дон Бернардо покинул семинарию. Я была свидетельницей его грустного отъезда. Он сел в автомобиль, сделал крестное знамение, благословляя семинарию, и поехал на вокзал, чтобы ночным поездом отправиться в Москву.

С. Михалина

Встретимся в раю!

На моем рабочем столе уже несколько лет улыбается светлое лицо, иногда призывая меня к порядку, иногда подбадривая, часто утешая и всегда приглашая к молитве: это фотография дона Бернардо.

У нас теперь есть на небесах еще один заступник. Но сегодня мы все здесь, в семинарии, чувствуем себя осиротевшими. Сколько людей — семинаристов, священников, преподавателей или сотрудников — могут сказать: «Я здесь благодаря дону Бернардо». Его горение, ревностность, энтузиазм дали Богу возможность совершить чудеса. И семинария — одно из них.

Дон Бернардо был больше чем другом, он был Отцом, прибежищем, примером, увлекающим за собой. Мы вместе трудились, страдали, иногда плакали, много молились. Господь в Своем Провидении дал нас друг другу. Никогда и ни с кем я не ощущал такую гармонию, как с ним — и как с ректором, и как со священником. Ему я исповедовался, хотя был его ближайшим сотрудником, и часто нам случалось меняться местами, чтобы я, в свою очередь, мог исповедать его. В нем не было никакой лжи, это был человек праведный. Вот почему он умел доверять, и то, что иногда принимали за наивность, на самом деле было очень позитивным видением Бога и людей. Он был способен восхищаться любой мелочью, как дитя. Потому что организаторский гений и дар пророчества были даны человеку, сумевшему сохранить детскую душу. При этом он не обманывался относительно тех, кто хотел его использовать, но на практике следовал Евангелию: если у него просили верхнюю одежду, он отдавал и рубашку.

Он шел вперед по пути веры благодаря молитве; для него это был «духовное горючее», которое заставляло работать все двигатели. Он «звонил» — как он говорил — Пресвятой Деве по всякому поводу: Она была его Матерью, Сестрой, Дамой его сердца. Розарий был его любимым оружием, с помощью которого он всего добивался. Он очень любил поклонение Пресвятым Дарам, и часто полностью погружался в благодарное созерцание Евхаристии — и рано утром, и поздно ночью. Он был свободным, бесконечно свободным, потому что служил только одному Господину, достойному того, чтобы Ему служили. Он учил нас постоянно молиться, работать, не ища отдыха, и всем сердцем желать одного: завоевать весь мир для Христа. Он, неутомимый апостол, был взят с этой земли прямо во время работы, потому что работал всегда. Он говорил: «Отдых? На небесах он будет вечным… А здесь — нет, здесь еще столько нужно сделать!» «Просите у меня чего хотите, но только не просите, чтоб я ослушался своего епископа». «Пьер, ты еще спишь? — удивлялся он, когда звонил мне в шесть утра. — Нужно спешить делать то, что Бог от нас хочет, пока еще есть время». А когда он был изнурен работой, он шутил: «Что ж, спасибо, Господи, по крайней мере, у нас не остается времени грешить!» В свои без малого семьдесят лет он был молод и полон жизни, чем восхищал всех. В последний раз мы с ним встретились несколько недель назад, в Грузии: он основывал новый богословский колледж… У него в голове было еще великое множество замыслов — ради славы Божией и любви к Церкви.

Я хотел бы вспомнить два момента, объясняющие, почему он был для меня примером святости. Когда его попросили покинуть семинарию в Санкт-Петербурге, его боль была жесточайшей: это было подобно тому, как если бы у матери отняли ее ребенка. Но он был больше своей боли. Он все взял на себя и без конца молился, прося о благодати смирения и прощения. Поскольку это был конец лета, он хотел, чтобы семинаристы, вернувшись с каникул, ничего не заподозрили. До последнего момента он принимал новых кандидатов, готовился к учебному году, как будто ничего не случилось, тщательно приводя в порядок все досье и вместе со мной стараясь решить все мелочи, чтобы наступающий год прошел как можно лучше. Потом, в назначенный день, он попрощался со всеми, без тени обиды, без малейшего горького слова, хотя его сердце разрывалось от печали — я знал это, потому что видел его один на один. Отказавшись в наступающем году преподавать в семинарии, чтобы никого не смущать, он отправился, не очень представляя, чего от него теперь ожидали, прося Господа вести его, чтобы, насколько возможно, «еще послужить Церкви». Дав такой чудесный пример послушания, он заботился о семинарии до последнего момента, и после я часто звонил ему, чтобы попросить помощи и совета. И он был счастлив быть полезным. Никогда я не слышал, чтобы он жаловался. Никогда никого не упрекнул за то, что его забрали отсюда.