Почему я чувствую, что чувствуешь ты. Интуитивная коммуникация и секрет зеркальных нейронов - [16]

Мир, в котором ребенок постепенно познает себя, не является каталогом универмага, этот мир представляет собой набор возможных действий и взаимодействий, которые ребенок переживает сначала пассивно, потом подсматривает у других, имитирует и, в конце концов, усваивает. Наблюдение и имитация создают в мозге ребенка записи, которые сохранятся в сетях нервных клеток.

Эти записи репрезентируют мир как последовательность действий, причем в нескольких измерениях. Они описывают типичные оптические признаки, с помощью которых можно распознать готовящиеся или произведенные действия. Они описывают целевые и конечные состояния и последовательность действий, необходимую для достижения этих состояний. Они описывают, как физически ощущается или может ощущаться выполнение действия субъектом. И наконец, они описывают аффективно-эмоциональный контекст, связанный с последовательностью действий. Ребенок накапливает в цепях нервных клеток внутренние рабочие модели, по которым люди действуют в мире и регулируют социальные процессы, происходящие между ними.

Неудивительно, что возникающие в первые годы жизни схемы переживания и поведения отражают именно то, что ребенок регулярно наблюдает в своем индивидуальном окружении и у своих главных партнеров. Заимствование этих конкретных моделей из индивидуального биографического биотопа означает с точки зрения ребенка оптимальную адаптацию к реальному окружающему миру, данному ему «по умолчанию». Если у ребенка есть шанс развиваться в определенных средних пределах, если он не испытывает насилия над собой и может опереться на надежных партнеров, он живет в индивидуальном оптимальном окружающем мире. Тем не менее, схемы действий, с которыми он познакомился в своем первичном окружающем мире, могут значительно отличаться от процессов, с которыми взрослый человек сталкивается в будущем, покинув родной дом. Безусловно, то, что в родной семье было оптимальной адаптацией, может — и должно — в какой-то мере подходить и для будущей жизни. Но если это не так, то полученный опыт может оказаться определенным бременем и создать для индивидуума значительные проблемы. Необходимость новой адаптации в дальнейшей жизни может при определенных обстоятельствах оказаться непосильной для человека, и ему потребуется посторонняя помощь (см. главу 9). Но нам следует с осторожностью относиться к широко распространенному мнению, что в таких случаях «плохими» были семейные обстоятельства.

Способность к эмпатии в значительной степени зависит от того, научил ли и активизировал ли опыт межличностных отношений те системы отражения, которые позволяют нам сопереживать. Ребенок, у которого нет достаточного опыта, связанного с проявлением внимания к его чувствам со стороны других людей, особенно референтных лиц, в свою очередь с большим трудом сможет развить у себя эмоциональный резонанс. При нормальном развитии дети приобретают способность к эмпатии между вторым и третьим годами жизни. Интересно, что у ребенка вскоре после появления способности к сопереживанию впервые обнаруживается интеллектуальное осознание того, что другие люди в силу иной точки зрения не обязательно видят то же самое, что он сам.

Предпосылками резонанса и эмпатии является возможность развития в первые два-три года после рождения необходимых для этого компонентов. Нарушения могут затронуть не только первичное приобретение способности к сопереживанию, но и способности к эмпатии, уже имеющейся у ребенка, которой может быть вторично нанесен серьезный ущерб, например экстремальным жизненным опытом, связанным с бессердечием или жестокостью.

Чтобы самому развивать резонанс и эмпатию во всех их разновидностях, ребенку необходим, как уже говорилось, личный, испытанный им опыт сопереживания. Приобретение такого опыта начинается с момента рождения. И с этого момента способность к резонансу, как и все другие способности, требует тренировки и освоения. В возрасте примерно от полутора до двух лет для ребенка открывается возможность познать и испытать в игре различные модели эмоционального резонанса. Игра имеет такое же значение для тренировки ребенком межличностных способов поведения, какое движение и спорт имеют для его — физического развития.

Игра, понимаемая как проигрывание возможностей действий и ощущений, в сочетании с возможностью представить себя в различных ролях имеет большое значение не только для детей. Взрослым людям также необходима сцена, на которой они могут испытать и рефлектировать взгляды, стили поведения и чувства. Такой сценой является театр. «Театр постоянно пересматривает жизненные концепции. Театр — это пространство возможностей, исследовательская лаборатория. Там может произойти все что угодно, даже неудачи. Театр — это живое экспериментальное действие», — пишет литературный критик Элизабет Кидерлен (ElisabethKiderlen). Эти слова в полной мере описывают детские игры. Необходимость испытывать всё новые перспективы и различные образцы поведения не заканчивается вместе с детством. Арсенал действий и взаимодействий, которым мы пользуемся как социальное сообщество и храним в нейробиологическом формате системы зеркального отражения, должен постоянно заново пересматриваться в течение всей жизни — сначала в игре, позднее в различных формах культурного обмена. Еще более широкие перспективы открывают в этом смысле философские размышления Вильгельма Шмида (Wilhelm Schmid), который описывает саму жизнь как искусно и креативно организуемую игру.