Почему существует наш мир? Экзистенциальный детектив - [83]

Однако, переходя ко второму пункту, даже если добро истинно объективно, то каким образом эти истины могут что-то сделать? Как они могут создать мир из полной пустоты? Даже если ценности объективны, они не где-то там далеко, подобно галактикам и черным дырам (в этом случае они были бы бесполезны для объяснения причины существования Нечто, а не Ничто, потому что являлись бы частью того, что требует объяснения). Утверждать, что ценности объективны, означает утверждать, что у нас есть объективные причины делать определенные вещи. А причины требуют субъектов действия для оказания воздействия на реальность. Причины без субъекта бессильны. Те, кто уверен в противоположном, заигрывают с опровергнутым наукой представлением Аристотеля о «конечной причине», или «имманентной телеологией»: весной идет дождь, потому что это хорошо для урожая.

И все же не стоит торопиться с выводами. Имеет ли смысл причина, которая может вызвать к жизни нечто, даже в отсутствие лица, способного действовать под влиянием этой причины? Другими словами, возможна ли причина не «делать», но «быть»? Как вы помните, мы ищем объяснение, почему вообще что-то существует, – то есть причинное объяснение. Есть несколько видов причинных объяснений. Есть событийная причинность, когда одно событие (например, распад определенного скалярного поля) вызывает другое событие (Большой взрыв). Есть причинность, обусловленная действующим лицом, когда это лицо (например, Бог) вызывает какое-то событие (Большой взрыв). Очевидно, что ни одно из этих видов объяснений не способно объяснить, почему существует Нечто, а не Ничто, ибо каждое из них уже предполагает существование чего-то. Однако есть и третий вид причинного объяснения, а именно фактическая причинность, объясняющая то, что случилось Q, тем, что перед этим случилось P. В большинстве случаев знакомой нам фактической причинности факт Р включает нечто уже существующее, например «Джонс умер, потому что выпил яд». Тем не менее если Q – это факт существования Нечто, а не Ничто, то вызывающий его факт Р необязательно должен ссылаться на нечто уже существующее: на действующее лицо, субстанцию или событие. Вызывающий факт может быть просто абстрактной причиной. И если нет никакого дополнительного факта, который противодействует этой абстрактной причине или уничтожает ее, то такая причина способна стать адекватным причинным объяснением. Похоже, что это единственная надежда избежать доказательства по кругу в разгадке тайны бытия.

Однако, переходя к третьей части аксиархических условий, насколько правдоподобно объяснение, что мир существует, потому что он лучше, чем онтологическая пустота? Вообще-то аксиархисты придерживаются еще более радикальной точки зрения: они верят, что мир не просто лучше, чем пустота, но и что это наилучшая, бесконечно хорошая, самая превосходная реальность, которая только возможна.

С тех пор как Лейбниц выступил с глупо звучащим утверждением, что мы живем в «лучшем из всех возможных миров» (за что над ним безжалостно посмеялся Вольтер), апологеты добра как источника творения пытались объяснить очевидное зло, которым пронизан мир. Возможно, говорят они, зло не обладает истинной реальностью, а является всего лишь отрицанием, локальным отсутствием добра, как слепота есть отсутствие зрения, – это так называемая привативная теория зла. А может быть, зло есть неизбежный побочный продукт добра свободы, которое не может существовать без возможности быть использованным во вред. Или же немножко зла делает реальность лучше как «органичное целое» – точно так же, как диссонанс в струнном квартете Моцарта делает его еще прекраснее или как смерть необходима для эстетической силы трагедии. В конце концов, целиком добрый мир пресен: наличие зла, которое нужно преодолевать через благородную борьбу, придает ему пикантности. А иногда зло само по себе может выглядеть гламурным и романтичным. Чем был бы потерянный рай без мятежной гордости сатаны?

Сам Лесли признает существование зла: «многое в нашей Вселенной далеко не так замечательно» – от головной боли до массовых убийств или уничтожения целых галактик через провал ложного вакуума. Тем не менее Лесли утверждает, что проблему зла можно решить, если считать наш мир крохотной частью гораздо большей реальности, состоящей из бесконечного множества бесконечных сознаний, каждое из которых созерцает все ценное. Пока мир вокруг нас добавляет хоть немного ценности в эту общую бесконечную реальность, его существование одобрено абстрактной потребностью в добре. Мир может не быть идеальным, но, учитывая его причинную упорядоченность, пригодность для жизни и бо́льшую благоприятность для счастливых состояний сознания, чем для несчастных, он достаточно хорош, чтобы заслуживать включения в максимально ценную реальность.

По крайней мере, так утверждает Лесли. «Интересно, – подумал я, – а не проецирует ли он свое собственное счастливое состояние сознания на суровый и безразличный космос?» Лесли показался мне удивительно жизнерадостным человеком, а его скептицизм и ироничность только усиливали интеллектуальное удовольствие, которое он получает от столь тщательно разработанной картины мира. Честно говоря, Лесли показался мне современным Спинозой: его собственные метафизические представления, как он охотно признал, очень похожи на представления Спинозы (хотя и «гораздо богаче» их, с учетом бесконечного множества пантеистических сознаний). Подобно Спинозе, Лесли считает все отдельные вещи рябью на поверхности моря единой божественной реальности. Говорят, Спиноза относился к этой реальности с глубоким интеллектуальным уважением. Согласно Бертрану Расселу, мягкая верность своим принципам сделала Спинозу «самым благородным и самым привлекательным из всех великих философов»