Почему «сталинские соколы» воевали хуже Люфтваффе? «Всё было не так!» - [20]

Собственно, этого и следовало ожидать. На очковтирательстве зиждилась вся советская жизнь: стремление показать, что строительство и развитие искусственного и маложизнеспособного общества, подгонка жизни под марксистско-ленинскую схему идет успешно, – это стремление неизбежно вынуждало лгать во всем – от политических деклараций и газетных передовиц до мемуаров и производственных отчетов. Привычными к очковтирательству были и командиры Красной Армии (с июля 1943 г. именовавшиеся офицерами): они никогда не были какой-то особой, замкнутой кастой советского общества… «Приказ по армии, – вспоминает, например, В.М. Иванов, служивший летом 1942 г. начальником разведки 322-го артиллерийского полка 117-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии Калининского фронта, – требовал отчитываться о результатах стрельбы, за каждый выстрел. А как было увидеть результаты стрельбы, если кругом нас лес и с НП просматривались лишь небольшие открытые участки местности. […] При молчаливом согласии все научились складно врать. […] Если посчитать в сумме по донесениям, сколько рассеяно и уничтожено живой силы, подавлено и уничтожено средств, то получилось бы, что немецкая армия давно уже не существует. […] Более правильно подсчитывали свои потери. И то не всегда. Иногда занижали, а иногда преувеличивали. Как было выгоднее представить начальству»139. А вот свидетельство писателя В.В. Быкова – бывшего офицера-артиллериста: «Запомнился случай при наступлении, когда мой орудийный расчет оказался рядом с воронкой командира батальона капитана Андреева. […] Сидя в воронке с ординарцами и связистами, он руководил боем за недалекое село. Командир полка непрестанно требовал по телефону доклады о продвижении батальона, и Андреев, потягивая из фляги, то и дело бодро ответствовал: «Продвигаюсь успешно… Пытаюсь зацепиться за северную окраину… Уже зацепился… Сбиваю боевое охранение». Его роты при этом спокойно лежали себе впереди в голом поле, под редким минометным огнем из села […] А к вечеру где-то продвинулись соседние батальоны, и немцы оставили северную оконечность села, которую не промедлил занять батальон Андреева. Когда стемнело, комбат встретил там командира полка и доложил ему об удачной атаке, которой не было и в помине. Командир полка, кажется, остался доволен. Наверное, – я так думаю, – он сам схожим образом докладывал выше, в дивизию, а те – в корпус. Таков был негласный порядок, который устраивал всех»140.

Что же касается требований к наличию подтверждений наземных наблюдателей или проверяющих, то формально в советских ВВС они действительно были строже, чем в люфтваффе. Например, с 1944 г. воздушная победа должна была засчитываться только в случае представления фотоснимка упавшего самолета. В истребительной авиации ПВО такой порядок установили еще в ноябре 1942 г.141. А командующий 16-й воздушной армией С.И. Руденко в начале 1943 г. потребовал представлять еще и табличку с заводским номером, снятую со сбитой машины!

Однако между изданием приказов, инструкций, правил, законов и т. п. и их исполнением в Советском Союзе вообще и в Красной Армии в частности была, как известно, «дистанция огромного размера»… И «жесткие» требования непременного подтверждения воздушных побед наземными наблюдателями или проверяющими – столь превозносимые радетелями престижа советской авиации – на практике сплошь и рядом игнорировались! Именно сплошь и рядом: как показывают описанные ниже случаи, с подобными фактами немедленно сталкивается любой исследователь, который начинает подробно изучать документы интересующих его советских авиационных частей и соединений или собирать воспоминания летчиков-фронтовиков.

Во-первых, были все-таки части, где в конце войны сбитых стали засчитывать на основании одной лишь пленки фотокинопулемета. Так, из 94 самолетов, занесенных в июле 1944 г. на боевые счета пилотов 9-й гвардейской истребительной авиадивизии 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта, 6 подтверждались только пленкой фотокинопулемета (их могло бы быть и больше, но фотокинопулеметами в дивизии еще в октябре было оснащено лишь 6 «аэрокобр»). Из журнала учета сбитых самолетов противника, который велся в 16-м гвардейском истребительном авиаполку этой дивизии, явствует, что так же были подтверждены и два самолета, сбитые 24 апреля и 1 мая 1945 г. (только здесь атаку фотографировал не тот, кто ее выполнял, а другие летчики группы)142. Как видно из воспоминаний И.И. Кожемяко, такая же практика сложилась и в его 107-м гвардейском истребительном авиаполку 11-й гвардейской истребительной авиадивизии (тоже из 2-й воздушной армии)143.

Во-вторых, на практике часто обходились без подтверждений с земли, одними рапортами свидетелей-летчиков. Так, по словам ветерана 1-го гвардейского истребительного авиаполка В.И. Клименко, в 1942–1943 гг., если летчик докладывал, что сбитый им самолет упал за линией фронта, а подтверждений тому от партизан получить не удавалось, то сбитый засчитывали на основании подтверждений других пилотов группы или экипажей прикрывавшихся истребителями ударных самолетов. О том же сообщает и воевавший (в 31-м, 236-м, 111-м гвардейском и 40-м гвардейском истребительных авиаполках) до весны 1945-го А.Е. Шварев: если, согласно докладу, сбитый упал за линией фронта, «здесь уже верили словам летчиков». А в действовавшем под Мурманском 145-м (затем – 19-й гвардейский) истребительном – по словам воевавшего в нем в 1941–1944 гг. И.Д. Гайдаенко – так поступали в тех случаях, если летчик сообщал о падении сбитого в море144. В 11-й гвардейской истребительной авиадивизии в 1943–1945 гг. порядки были еще либеральнее. Правда, в ее 867-м (затем – 107-й гвардейский) истребительном авиаполку – как сообщает тот же И.И. Кожемяко – по одному лишь докладу свидетеля-летчика победу засчитывали, только если свидетель имел хорошую репутацию. Но вот в 814-м (затем – 106-й гвардейский) истребительном – как явствует из воспоминаний воевавшего в нем К.Г. Звонарева – подтверждение наземных войск вообще запрашивали только в том случае, если предполагаемая победа была одержана во время «свободной охоты». Обычно же обходились подтверждениями экипажей Ил-2 (сопровождением которых в основном и занимался полк)145. А Н.П. Цыганков, отвечая на вопрос интервьюера о принятых в 1942–1944 гг. в 21-м истребительном авиаполку ВВС ВМФ правилах засчитывания сбитых, о подтверждениях с земли вообще не упомянул! Как вытекает из его слов, для засчитывания требовались лишь свидетельства других летчиков группы или экипажей сопровождаемых штурмовиков146. И это при том, что 21-й воевал не столько над Балтийским морем, сколько над сушей…