Почему распался СССР. Вспоминают руководители союзных республик - [5]

Текст декларации был очень лаконичным и обозначал все основные цели. В нем говорилось, что документ станет основой для разработки новой конституции России и что с этого момента законы Российской Федерации на территории России исполняются приоритетно. После того как декларацию приняли, буквально на второй день сформировалась конституционная комиссия Съезда. Разработка нового основного закона была принципиально важна и с точки зрения динамики изменений, и с точки зрения нашей платформы, которую мы считали абсолютно органичной интересам большинства населения России. Это был единодушный порыв к свободе от тоталитарной партийной диктатуры, порыв, уводящий от невнятных полномочий Российской Федерации как в сфере экономики, так и в социальной жизни.

И еще 12 июня 1990-го мы понимали, что никакого суверенитета России не будет, если мы в качестве правовой цели не обозначим утверждение президентства в России.

Когда Горбачев придумал так называемый референдум о сохранении Советского Союза, который назначили на 17 марта 1991 года, мы, понимая, что референдум по большому счету и внеправовой, и пустой по следствиям, на Съезде приняли решение включить в него на территории РСФСР вопрос о введении президентства в России. Получив поддержку народа, мы назначили выборы на 12 июня 1991 года. Это символическая дата: после принятия Декларации о суверенитете прошел год, и вот мы объявили выборы первого в тысячелетней истории России президента. Понятное дело, избрание Бориса Николаевича с огромным преимуществом на фоне других конкурентов укрепляло идею суверенитета.

– Вы обратили внимание на одно важное обстоятельство, на котором концентрируются те, кто иногда обвиняет демократов в расшатывании Союза. Я имею в виду лидеров национальных республик и национальных фронтов, которые утверждают, что первый шаг к суверенизации сделали российские демократы во главе с Ельциным. Но вы им, наверное, можете ответить, что Ельцин, как и вы, не думал, что суверенизация России может быть вне рамок СССР. Как вы это сейчас понимаете?

– Во-первых, это даже исторически неверно. Россия не была первой в этом движении.

– Ну, я не говорю про Балтию.

– Да, Балтия. Во-вторых, наша позиция была четко определена нашим участием в новоогаревском процессе. Борис Николаевич был очень заинтересован в новом Союзном договоре между республиками. Пришлось пройти через многие трудности, через невыносимые дискуссии с многословным Михаилом Горбачевым, для которого главными были вопросы: «А где тут я? А где Кремль? Где президент Советского Союза?» Так появилась формула «9+1». Но проект договора все же был составлен, и 20 августа мы должны были его подписать. Это была позиция Ельцина, это была позиция России, это была наша общая позиция. Мы исходили в том числе из Декларации о государственном суверенитете, которая ставила задачи подготовки новой Конституции Российской Федерации.

По большому счету именно Россия была последним оплотом обновления Советского Союза. Не распада, а обновления – мне очень важно, чтобы вы обратили на это внимание. Ельцин не разрушал Советский Союз. Конкурентная борьба персонально с Горбачевым не была его сверхзадачей. В этом отношении у нас была абсолютно добросовестная позиция. Да, суверенитет России, да, в обновленном Союзе, в котором все республики на равных определяют между собой взаимоотношения и в рамках ограниченных совместных полномочий участвуют в мировом сообществе.

Мы рассчитывали на эволюционную трансформацию Советского Союза. Да, нам бы предстояли сложные согласования, переговоры, решение насущных вопросов жизнеобеспечения. Но нас лишили этой уникальной исторической возможности, поскольку она была совершенно неприемлема для некоторых руководителей Советского Союза. За день до подписания нового Союзного договора, как известно, члены ГКЧП устроили путч. И опять же неверно считать, что их акция была спонтанной. В течение практически всего 1991 года, особенно весной, они требовали введения чрезвычайных мер, а в июне премьер-министр Павлов даже выступал со специальным докладом по этому поводу на заседании Верховного совета.

– Экономических мер?

– Прежде всего да. У него в содокладчиках были Крючков, Пуго, Язов, которые доказывали, что существует угроза неуправляемой преступности и влияния западной идеологии. У них был согласованный план – не допустить демократизации даже тогда, когда она предполагала достаточно последовательную правовую, согласованную на двух съездах позицию. И гибель Советского Союза была заложена именно тогда.

Я не постесняюсь сегодня указать – особенно в преддверии столетия большевистского переворота 1917 года, – что СССР был зачат во время пятилетнего кровавого референдума в форме гражданской войны, с жестоким презрением к прошлому и с насильственным провозглашением этого самого социалистически-большевистского будущего. В декабре 1922 года Беларусь, Украина, Россия и республики Закавказья зачали неизлечимую историческую, правовую, государственную травму. И мы в условиях этих интересных, но в конечном счете трагических нескольких лет – от перестройки до ГКЧП в августе 1991 года – оказались заложниками и жертвами этой травмы.