Почему плакал Пушкин? - [17]

А что писал о «Полтаве» «делающий погоду» Булгарин?

В своем критическом разборе он утверждал, что в поэме нет исторической достоверности, и через каждый столбец восклицал: «Читатель не может этому верить!», «Этому верить не можем и не будем».

Неприятие поэмы Булгариным лишний раз доказывало, что Пушкин достиг своей цели.

Какие бури бушевали в душе поэта?

Во имя павших, во имя заточенных друзей, товарищей и братьев он совершил расчет, осуществил возмездие. Главного следователя, главного обвинителя декабристов, да еще и палача – вот кого он заклеймил в обличительной оде.

Во время работы поэта над поэмой А. И. Чернышев уже носил графский титул и состоял председателем комитета по донскому казачеству. Поочередно устранив при помощи интриг двух казачьих атаманов, фактически исполнял обязанности атамана, иначе говоря, занимал положение, равнозначное упраздненному званию гетмана.

Поэма первоначально так и была названа – «Мазепа». Но слишком много чести назвать поэму именем, заслуживающим позора[5].

Были у эпохи гении. Гении – те, кто опережает свое время.

Были у эпохи злодеи. Злодеи – те, кто стремится обречь эпоху на неподвижность.

А еще были у эпохи лакеи. Лакеи чванятся перед каждым гением и угодничают перед каждым злодеем.

Один из главных лакеев, главных сплетников того времени писал по-французски письма, наполненные злословием.

Мир тесен. В письме, написанном в октябре 1820 года, речь велась как раз о молодой чете, о Наталье Кочубей и Александре Строганове:

«По городу ходят весьма худые слухи о том, что молодой барон С, женатый на графине К., столь дурно обращается со своей супругой, что они уже близки к разъезду. Откровенно говоря, я, не будучи в домашних сношениях ни с кем из них, ничем не могу подкрепить сии слухи, но я с прискорбием полагаю, что в данном случае они заслуживают доверия, благо об этом говорят все…»

Почему автор письма, ровно ничего не зная толком, посылает спешное сообщение в Лондон графу Семену Романовичу Воронцову? Дабы потрафить, дабы угодить. Известие приятное, оно утешительное. По той причине, что двумя годами ранее сговаривали Наталью Кочубей с сыном Семена Романовича.

Михаил Семенович Воронцов командовал корпусом русских войск, находившихся во Франции. Наталью Кочубей для того и привозили в Париж, чтоб она познакомилась с предполагаемым женихом. Был изготовлен ее портрет, отослан в Англию, произвел благоприятное впечатление на старика отца, Семена Романовича. После всех приуготовлений, к огорчению старшего Воронцова, свадьба почему-то не сладилась.

Не отсоветовал ли адъютант генерала Воронцова, его наперсник, Александр Раевский?

Это он присватал другую графиню, Елизавету Ксаверьевну Браницкую. А графиня Элиза с детских лет питала нежные чувства к своему родственнику, к Александру Раевскому. Он оценил их вполне лишь тогда, когда она вступила в законный брак с генералом Воронцовым.

Ну а что было бы, если женой Воронцова оказалась бы не Елизавета, а Наталья, давняя юношеская любовь Пушкина? Исчезла бы одна из отправных точек для сюжета «Евгения Онегина». Иначе сложился бы одесский период жизни поэта. Другая биография, другая судьба, другое творчество…

Чаепитие

Напоминаем условия задачи. Безмолвный вестник доставил портфель с крупной суммой денег. Чтоб узнать, кто был владельцем портфеля, желательно найти совпадение многих признаков. Тот, кого мы ищем,

а) сопровождал императора Александра, возможно, что был на побегушках,

б) впоследствии достиг видного положения,

в) был жив в 1846 году,

г) до того времени не писал собственноручных писем Киселеву,

д) свободно изъяснялся по-французски,

е) питал склонность к угодливости и к злословию.

Впрочем, пункт четвертый – не обязательный. Почерк – вещь зыбкая. Всегда может оказаться, что кто-то взял да и подделал руку. Скопировал буква в букву, не приняв во внимание, что почерк не в состоянии оставаться неизменным на протяжении двух десятков лет.

А если сходства маловато? Тоже не довод: могла жена переписать, или брат, или сын…

Что еще имеется в запасе? Изустное предание. Был у меня однажды разговор во время чаепития в перерыве между двумя игранными в гостях шахматными партиями. Мне было сказано, что разгадка давно известна… Я, конечно, сразу спросил у хозяина дома:

– А вы-то откуда знаете?

– От доктора исторических наук…

– А он от кого?

– От профессора, у которого учился.

Подобные цепочки устных передач бытуют чаще всего в кругах работников музеев. Своего рода семейные предания. Нечто более достоверное, чем безымянные слухи, но куда менее надежное, чем твердый факт…

По причине чаепития пришлось заняться версией, которая мне в голову не приходила.

В апреле 1812 года некий хронический сплетник был взят в секретари к супруге Александра I государыне Елисавете Алексеевне. Как рассказывает Вигель, сей сын сельского дьячка «начал поприще свое в Лондонской сперва духовной, потом светской миссии». Служил под началом русского посла графа Семена Романовича Воронцова. Им был отрекомендован, ему обязан возвышением.

Исполненный признательности секретарь императрицы отсылал своему покровителю в Лондон пространные сообщения, большей частью написанные по-французски. При этом он, Николай Михайлович Лонгинов, нередко перемешивал истинные события и слухи.