Почему мы думаем то, что мы думаем - [14]
Жить в дурной вере – значит отрицать, вступая в противоречие с самой природой бытия, что мы свободны и ответственны за то, кем являемся и что делаем. Дурная вера – это отрицание свободы воли на том основании, что мы, как всё во вселенной, причинно обусловлены и таким образом не имеем истинной свободы, являясь попросту жертвами обстоятельств. Чтобы вести аутентичное существование, человеку, по мнению Сартра, необходимо быть верным своим собственным убеждениям и представлениям. Это влечёт за собой придание смысла совершаемым нами выбору и поступкам и противостояние смыслу, навязываемому извне. Ценность жизни измеряется только убеждениями, которым индивид решает следовать по собственному свободному выбору. Утверждать, что люди являются жертвами предопределённой судьбы и подвержены воздействию сил, над которыми не имеют власти, – такими, как классовое или расовое происхождение, пол, вероисповедание, – значит жить по дурной вере.
Человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется.
Жан-Поль Сартр. «Экзистенциализм – это гуманизм» (1946)
Сартр впервые заговорил о дурной вере в опубликованной в 1943 году книге «Бытие и ничто». Оказавшись во время войны в плену, Сартр прочёл трактат Мартина Хайдеггера «Бытие и время» (1927), и представления Хайдеггера о «ничто» (см. также главу «Почему существует нечто, а не ничто?») оказали заметное влияние на мысль Сартра. У Хайдеггера Сартр позаимствовал термин «фактичность» для описания очевидных фактов бытия индивида и фактов, которые, как считается, формируют его идентичность (рождение, пол, вероисповедание, географическое положение, неотвратимость смерти); Сартр выдвинул предположение, что эти элементы препятствуют проявлению истинной свободы, ответственности и аутентичности. Если, например, человек рождён в Германии, он, скорее всего, став взрослым, будет говорить по-немецки. Если же он уедет жить во Францию и предпочтёт говорить исключительно по-французски до конца своих дней, он тем самым отрицает фактичность своего языка по рождению. Это пример того, что Сартр определил как «отрицание»: именно через отрицание (принимая Ничто) человек может преодолеть неблагоприятные следствия фактичности. Путём отрицания или сознательного размышления о Ничто в каждодневном опыте жизни мы можем низложить фактичность до «ничто» и придать нашим поступкам свой собственный смысл.
Особое значение отрицания и отказа подчиняться в философии Сартра послужило интеллектуальной и философской опорой контркультурному движению во Франции в 1960-х и 1970-х годах. Всю свою жизнь Сартр был не только писателем и учёным, но также и политическим активистом. Приверженец марксизма (хотя так и не вступивший в коммунистическую партию), Сартр выступал против колониального правления Франции в Алжире, был яростным противником войны во Вьетнаме, навещал на Кубе Фиделя Кастро и Че Гевару. В конце 1960-х годов Сартр стал выдающимся символом студенческого движения в Париже и во время бунтов в мае 1968 года был арестован за участие в гражданских беспорядках. Вмешательство президента Шарля де Голля даровало Сартру помилование на том основании, что «нельзя сажать за решётку Вольтера».
Стакан наполовину полон или наполовину пуст?
Эта классическая дилемма – главная опора популярной психологии, авторов книг по самосовершенствованию и консультантов по достижению успеха в жизни. Полки в книжных магазинах доверху уставлены названиями вроде «Как добиться успеха в бизнесе» или «25 способов реализовать свои представления об идеальной жизни», и почти все они рано или поздно затрагивают концепцию «позитивной визуализации». Вопрос «Стакан наполовину полон или наполовину пуст?» – ключевой для позитивной визуализации и вращается вокруг предпосылки, что человек, который видит метафорический стакан наполовину пустым, по своей природной склонности является пессимистом, а человек, который видит стакан наполовину полным, обладает более оптимистичным взглядом на мир.
Нетрудно представить себе Сократа, который, собрав под колоннадой на рыночной площади древних Афин своих учеников, увещевает их решить, полон ли наполовину его графин вина или же наполовину пуст. Правда, сама формулировка вопроса относительно нова. Тем не менее в течение многих столетий философы размышляли и спорили о том, что следовало из приложения философии оптимизма и пессимизма к жизни человека и общества.
Многие философы размышляли о связи между счастьем и удовлетворением нужд и желаний человека. В древнегреческой (и позднее древнеримской) философии стоицизма был принят интересный подход к пониманию счастья, который на первый взгляд, можно сказать, отражал точку зрения «стакан наполовину пуст», но при ближайшем рассмотрении оказывался глубже и сложнее, чем простое принятие худшего.
