Почему маму всё достало - [19]

– Это самое сложное, – сказала Ханна. – Самый сложный период, когда ты думаешь, что тебя задвинули навсегда на самую дальнюю полку, и ты умрешь без любви, одна в сыром подвале, в окружении двух десятков кошек. Помнишь, у меня тоже такое настроение было?

– Что-то смутно припоминаю. А вот я точно умру без единой любящей души рядом, одна в этой сырой хижине, с плесенью на стенах, там-сям развешанными картинками, а стая терьеров сглодает мой труп. Я уже вижу, что розочки вокруг дверей – это не розы, а всего лишь дикий шиповник.

– Ну тогда, может быть, самое время вернуться назад в игру? – предложил Колин.

– Назад в большой спорт, как говорится, – добавил Сэм, хитро подмигнув.

– Спорт? Игра? – повторила я в замешательстве. – О чем это вы? Считаете, мне надо вернуться в спорт? Начать играть в теннис? И ездить верхом? Или на велосипеде? Или в триатлон, как Фиона Монтегю?

– Ну можно назвать это и верховой ездой, – усмехнувшись, еще раз подмигнул Сэм. – Держите меня семеро, Фиона подалась в триатлон? Я уж думал, что у нее скорее макияж побежит, чем она сама.

– Сэм, – прервал его Колин. – Твои двусмысленности не работают, а подмигивания, наоборот, озадачивают. Никогда больше так не делай при мне. И мы тут не Фиону обсуждаем.

Сэм пробурчал что-то себе под нос.

– Да нет, же, Эллен, – продолжил Колин. – Мы тут намекаем, что тебе надо вернуться в игру под названием «ходить на свидания». Найди себе мужчину. Немного витамина Х. Ты же привлекательная женщина, в расцвете сил, тебе же надо этим пользоваться, и мы подумали, что тебя надо надоумить, немного к этому подтолкнуть.

Я уставилась на них обоих в шоке.

– Нет. Сразу… нет, и все. Я не могу. Это невозможно. И пожалуйста, не называйте меня женщиной в расцвете сил, потому что это мне напоминает о фильме «Расцвет мисс Джин Броди», в котором сумасшедшая, озабоченная фашиствующая училка плохо кончила. Я же не нацистка-нимфоманка, благодарю покорно.

– Но, Эллен, разве тебе не хочется секса? – мягко спросил Колин.

– Нет, – резко ответила я. – Не хочется. Я скучаю по Саймону. Я скучаю по человеку, которым он мне казался. Я скучаю по тому человеку, которому я могу рассказать, как прошел мой день на работе, даже если он меня не слушает, он хотя бы чаю принесет в постель воскресным утром. Я скучаю по тому, с кем прожила почти всю свою жизнь, и когда я вижу что-нибудь забавное, то я знаю, что есть на свете человек, кому это тоже покажется забавным, стоит только отправить смешное сообщение или фотку, и он без лишних объяснений поймет меня. Мне не хватает того человека, который помнит, как сделали первые шаги наши дети, какое первое слово сказали, как пошли в школу. Мне не хватает того, кто знает меня так, как только можно узнать человека, прожив вместе с ним двадцать пять лет бок о бок. И он не был таким уж вредным все это время. Было у нас много хорошего, когда он вылезал из своих паршивых свитеров и надевал красивый джемпер, который я ему покупала. Мы столько с ним смеялись вместе, а теперь мне даже не с кем поехать в круиз по Нилу, когда я состарюсь. С кем мне делиться своим возмущением от того, что туры в каталоге SAGA так подорожали? Мне плохо от мысли, что теперь, когда дети выросли и появились и время и деньги, мы не сможем вместе делать все то, о чем так долго мечтали. Мне этого не хватает, а не вашего долбильного СЕКСА, уж простите за прямоту!

И тут я разрыдалась. Горькие, едкие слезы, которые я сдерживала в себе месяцами, после тех кипучих, злых и обиженных слез, пролитых в тот вечер, когда он сказал мне, что ему нужно «личное пространство», и когда я решила, что мне остается либо продолжать жить дальше, либо плакать, но делать это одновременно не получится, потому что я могу утонуть в слезах. Но оказалось, что слезы никуда не делись, они, как и всякая жидкость, нашли лазейку и просочились теперь наружу. Я заходилась плачем снова и снова, а бедняга Сэм пытался неуклюже меня успокаивать, поглаживая неловко по спине и приговаривая: «Ну, хватит, не плачь». Колин отправил его на поиски бумажных салфеток и «настоящей выпивки, дорогуша, покрепче, чем твое дамское шампанское, но ради бога, не бери джин, ей и без него уже хреново!» Я пыталась прорыдать что-то связное про упаковку платков мужского размера в шкафу под лестницей, но Колин обнял меня своими огромными лапищами и держал в объятиях, пока я исходила слезами, и не отпускал, пока буря моих эмоций не улеглась, и я увидела, что вся его рубашка спереди мокрая от моих слез и, что еще хуже, от моих же соплей.

Когда мои завывания приутихли и сменились болезненной икотой и шмыганьем, которые всегда появляются в конце очень серьезного приступа плача, Колин вручил мне огромную пачку салфеток и стакан с водкой пополам с тоником.

– Полегчало? – спросил он.

– У-гу, – залпом хлопнула я водки.

– Кажется, тебе давно надо было выплакаться, – мягко сказал он.

Мне точно надо было выплакаться. Я почувствовала, как впервые за все эти месяцы внутри у меня все посветлело и прочистилось.

– Эллен, – сказала Ханна. Ты что, правда до сих пор любишь Саймона? Ты сожалеешь, что развелась с ним?