Почему люди разные. Научный взгляд на человеческую индивидуальность - [60]
Силу вербального внушения в эксперименте с обонянием обнаружили также психологи Рейчел Герц и Джулия фон Клеф, которые представили испытуемым неопределенные запахи с описаниями, несущими как положительные, так и отрицательные ассоциации. Одним из таких запахов была смесь изовалериановой и масляной кислот с ярлыками “пармезан” или “рвота”. Неудивительно, что участники оценили запах пармезана как значительно более приятный, чем запах рвоты, хотя это было одно и то же вещество. Причем 83 % испытуемых были убеждены в том, что они действительно чувствовали два различных запаха[312]. Хотя всеми органами чувств можно манипулировать с помощью обучения, ожиданий и контекста, обоняние, кажется, обмануть проще всего.
В отличие от мышей, люди рождаются с малым количеством врожденных эмоциональных реакций на запахи. Это хорошая стратегия для всеядных, которые должны научиться употреблять разнообразные пахучие продукты. Младенцы появляются на свет с врожденной неприязнью к запаху триметиламина (тухлой рыбы) и запахам тухлого мяса – путресцину и кадаверину[313], но им нравится выделения желез Монтгомери на груди кормящих матерей. Предположительно, эти запахи активируют путь от дорсальной части обонятельной луковицы к миндалевидному телу. Но такие прирожденные реакции на запах – исключение, а не правило. Помимо этого ограниченного набора врожденных реакций, наши предпочтения в запахах в основном результат обучения в социальном контексте.
Можно решить, что запах кала неприятен с рождения, и действительно, большинство взрослых во всем мире избегают его, но малыши радостно играют с отходами собственной жизнедеятельности. Их надо учить тому, что запах фекалий отвратителен. Это обучение специфично для каждой культуры. Примечательно, что несколько этнических групп в Африке, в том числе кенийские масаи и ангольские мвила, смешивают коровий навоз с другими ингредиентами, например маслом, для создания средств для ухода за волосами. Вероятно, навоз не так вонюч, поскольку в диете травоядных коров мало цистеина, незаменимой аминокислоты, которая в результате пищеварения преобразуется в отвратительно пахнущее вещество – сероводород. Мясоеды потребляют намного больше цистеина, поэтому в их кале значительно больше сероводорода. По этой причине нигде в мире люди не обмазываются кошачьими фекалиями.
Но как насчет перцового спрея, сырого лука или нашатыря? Разве эти запахи не вызывают отвращение даже у новорожденных? Вызывают, но только потому, что они содержат летучие вещества, вообще лишенные запаха. Скорее, они определенным образом активируют осязание. В дополнение к обонятельным рецепторам в носовой полости есть свободные нервные окончания, которые специализируются на обнаружении таких раздражающих веществ, как капсаицин (действующее вещество перца чили, которое связывается с рецептором TRPV1) и ментол (вещество, имитирующее холодок мяты, TRPM8), а также веществ, имитирующих остроту хрена, лука, чеснока и имбиря (TRPA1)[314]. Аммиак, содержащийся в нюхательных солях, а также сероводород, содержащийся в тухлых яйцах и фекалиях плотоядных животных, также могут активировать рецепторы TRPA1.
Химически чувствительные нервные окончания находятся главным образом в носу, но также присутствуют во рту, на коже, в глазах и клетках дыхательных путей. Поэтому, например, можно почувствовать жар от экстракта перца чили или холодок от нарезанной мяты, даже когда они размазаны по коже рук. В то время как информация об обонянии передается в мозг через обонятельный нерв, химическое осязание на лице передается совершенно другим путем, по тройничному нерву, и в конечном итоге обрабатывается другими участками мозга. Сильные тактильные ощущения такого рода вызывают инстинктивное отвращение, именно поэтому новорожденные с первого дня не переносят перец чили, сырой лук и нюхательные соли на основе аммиака.
Лесли Воссхолл и ее коллеги из Университета Рокфеллера проверили 391 взрослого жителя Нью-Йорка различного происхождения с помощью тестов на восприятие запаха и выявили интересные тенденции[315]. Острота обоняния постепенно снижается с возрастом. У женщин в среднем ниже порог обнаружения слабых запахов, чем у мужчин[316]. У курильщиков острота обоняния предсказуемо снижается. Хотя можно было бы ожидать, что слепые люди будут обладать чувствительным нюхом благодаря компенсаторным механизмам, однако этого не происходит[317]. В целом острота обоняния очень изменчива. Некоторые люди просто лучше чувствуют запахи, а у кого-то обоняние полностью отсутствует. Впрочем, если вы попросите людей оценить собственную чувствительность к запахам, большинство оценят ее выше среднего[318].
Хотя острота обоняния у людей сильно различается, еще больше расходятся реакции на отдельные запахи. Определенные соединения, например 2-этилфенол (запах почвы и мха), некоторые люди способны обнаруживать при концентрациях в 100 раз ниже, чем другие, а кто-то вообще их не чувствует. Индивидуальные различия в чувствительности к определенным запахам широко распространены. Каждый из нас живет в собственном мире запахов. Моя клубника отличается от вашей, а мой сыр гауда от вашего сыра гауда.
Мы привыкли верить своим глазам и ушам, но не всегда отдаем себе отчет в том, что огромный объем информации получаем не через них, а через кожу. Осязание – самое древнее из чувств. И зрение, и слух возникли в ходе эволюции гораздо позже. Установлено, что человеческий эмбрион уже в материнской утробе способен осязать окружающий мир. Профессор неврологии и известный популяризатор науки Дэвид Линден увлекательно и доступно – буквально «на пальцах»– объясняет, как работают сложные механизмы осязания, а заодно разбирает его многочисленные загадки.
Профессор Дэвид Линден собрал ответы тридцати девяти ведущих нейробиологов на вопрос: «Что бы вы больше всего хотели рассказать людям о работе мозга?» Так родился этот сборник научно-популярных эссе, расширяющий представление о человеческом мозге и его возможностях. В нем специалисты по человеческому поведению, молекулярной генетике, эволюционной биологии и сравнительной анатомии освещают самые разные темы. Почему время в нашем восприятии то летит незаметно, то тянется бесконечно долго? Почему, управляя автомобилем, мы ощущаем его частью своего тела? Почему дети осваивают многие навыки быстрее взрослых? Что творится в голове у подростка? Какой механизм отвечает за нашу интуицию? Способны ли мы читать чужие мысли? Как биологические факторы влияют на сексуальную ориентацию? Как меняется мозг под воздействием наркотиков? Как помочь мозгу восстановиться после инсульта? Наконец, возможно ли когда-нибудь создать искусственный мозг, подобный человеческому? Авторы описывают самые удивительные особенности мозга, честно объясняя, что известно, а что пока неизвестно ученым о работе нервной системы.
Предлагаем вашему вниманию адаптированную на современный язык уникальную монографию российского историка Сергея Григорьевича Сватикова. Книга посвящена донскому казачеству и является интересным исследованием гражданской и социально-политической истории Дона. В работе было использовано издание 1924 года, выпущенное Донской Исторической комиссией. Сватиков изучил колоссальное количество монографий, общих трудов, статей и различных материалов, которые до него в отношении Дона не были проработаны. История казачества представляет громадный интерес как ценный опыт разрешения самим народом вековых задач построения жизни на началах свободы и равенства.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.
Что происходит с молекулами в момент химических реакций и почему одни вещества становятся мягкими, а другие твердеют, одни приобретают упругость, а другие – хрупкость? Каким образом вязкая жидкая масса превращается в легкую приятную ткань и почему человек не может жить без полимеров? Какими были люди, совершившие величайшие открытия в химии, и какую роль сыграл элемент случайности в этих открытиях? Как выглядит лаборатория и так ли на самом деле скучна жизнь обычного лаборанта? Отвечая на эти и другие вопросы, Михаил Левицкий показывает, что химия – это весьма увлекательно!
Как связаны между собой взрывчатка и алмазы, кока-кола и уровень рождаемости, поцелуи и аллергия? Каково это – жить в шкуре козла или летать между капель, как комары? Есть ли права у растений? Куда больнее всего жалит пчела? От несерьезного вопроса до настоящего открытия один шаг… И наука – это вовсе не унылый конвейер по производству знаний, она полна ошибок, заблуждений, курьезных случаев, нестандартных подходов к проблеме. Ученые, не побоявшиеся взглянуть на мир без предубеждения, порой становятся лауреатами Игнобелевской премии «за достижения, которые заставляют сначала рассмеяться, а потом – задуматься».
Майкл Газзанига – известный американский нейропсихолог, автор множества научно-популярных книг, один из тех, кто в середине XX века создал биоэтику, исследующую нравственный аспект деятельности человека в медицине и биологии. В книге «Сознание как инстинкт» он убедительно доказывает, что сознание – это не некая «вещь», которую можно отыскать где-то в мозге. Сознание рождается из целой сети расположенных в мозге «модулей», каждый из которых вносит в наш поток сознания свою лепту. Впрочем, возможно, что «поток сознания» – это иллюзия; не исключено, что мы воспринимаем стремительную смену деталей происходящего в мозге как нечто непрерывное, как соединенные вместе кадры киноленты.
Майкл Газзанига, один из самых авторитетных нейробиологов XX века, рассказывает о своей фундаментальной работе по изучению невероятной пары – правого и левого полушарий. Один из отцов когнитивной нейронауки описывает, как зародилась революционная теория расщепленного мозга, когда правая и левая его половины после разъединения начинают функционировать независимо друг от друга и проявляют совершенно разные умения. Газзанига убежден, что популярное представление, будто наука делается гениями-одиночками, неверно.