Почему Гитлер проиграл войну? Немецкий взгляд - [19]

* * *

Сталинград был одной из крупнейших катастроф германской стратегии войны. Но она не являлась единственным и только лишь одним имевшим решающий характер поражением стратегического масштаба. В ноябре союзники высадились крупными силами в Алжире и Марокко; в то же самое время Роммелю пришлось под Эль-Аламейном со всей своей армией неудержимо отступать на запад, и отступление это закончилось в мае 1943 года капитуляцией группы армий «Тунис». Именно эти три события и происшедший весной 1943 года крах германской подводной войны означали в военном отношении поворотный пункт Второй мировой войны. Генерал Йодль, ближайший советник Гитлера, признавал позже, что с этого момента «бог войны» отвернулся от Германии и переместился в другой лагерь. Военными средствами войну было больше не выиграть. Нейтралы и союзники Германии начали теперь все больше терять доверие к гитлеровской стратегии; психологическое воздействие этих поражений на немецкий народ было значительным. Стало вновь возрастать сопротивление групп дальновидных и сознающих свою ответственность политиков и военных системе, которая и не думала делать необходимые выводы из изменившейся обстановки. Наоборот, она делала все для того, чтобы не закончить войну, даже если для этого придется принести в жертву немецкий народ, превратить Германию, наконец, всю Европу в сплошные руины.

Между тем в тени описанных выше боевых действий находилась с лета 1940 года сначала итальянская, а затем совместная стратегия стран «оси» в Средиземном море. В послевоенные годы об этом написано много верного и отвечающего сути дела, но вместе с тем также много неправильного и неточного. Какие ошибочные решения на этом театре военных действий способствовали военной катастрофе 1945 года? Еще до начала Второй мировой войны Италия ясно осознала, что в случае столкновения с Францией и Англией решающие события произойдут в Северной Африке и потому важно захватить британскую мощную военную крепость Мальту, а если возможно, то и Тунис (чтобы таким образом сохранить жизненно необходимую связь с собственными колониальными территориями). Однако никаких предназначенных для этого приготовлений ею предпринято не было. Поначалу, еще будучи «не ведущей войну», Италия очень скоро почувствовала на себе воздействие британской блокады Германии, когда весной 1940 года столь важная для нее транспортировка немецкого угля морем была объявлена контрабандой. После крайне поспешного вступления в войну Муссолини прежде всего стремился расширить свои позиции на Средиземном море, разрушив «итальянскую тюрьму», стенами которой служили Гибралтар, Суэц и Дарданеллы, а выходами — Корсика, Тунис и Мальта.

В духе «политики разделения оперативных сфер» (Германия ведет войну севернее Альп, а Италия — южнее их) Гитлер полностью доверил борьбу на Средиземном море своему партнеру по «оси», несомненно роковым образом переоценив при этом итальянские возможности ведения боевых действий. Сюда добавилось еще то, что, несмотря на заключенный в мае 1939 года военный пакт между Германией и Италией, никакие совместные военные цели установлены не были и соответствующие планы обсуждению не подвергались. Это упущение явилось первой фундаментальной ошибкой: вместо того чтобы тщательно координировать свои оперативные мероприятия на суше, на море и в воздухе, политическое руководство обеих сторон старалось сообщать другой стороне ровно столько, сколько требовала дипломатическая вежливость. Так, к примеру, весной 1940 года не удалось скоординировать намеченные наступательные действия против Франции на Рейнском фронте. С одной стороны, преобладало взаимное недоверие, которое для ведения любой коалиционной войны служит зародышем поражения, а с другой — именно Генеральный штаб итальянских вооруженных сил всячески противился вступлению своей страны в войну, ибо считал оснащение и боевую подготовку собственных войск совершенно недостаточными. Однако честолюбивый и стремящийся к самоутверждению Муссолини навязал свою волю генералам, предаваясь тщеславной надежде выиграть войну в кратчайший срок. Вот почему не было проведено никаких оперативных приготовлений для такой кампании, а сами итальянские вооруженные силы, ввиду своей ограниченной боеспособности, оказались не на уровне предъявленных им требований.

Какие представления были свойственны итальянцам в первые месяцы войны, видно из одного высказывания их военного министра в апреле 1940 года: они хотели в «подходящий момент» повести «параллельную войну», однако «не вместе с Германией и не за нее, а за Италию». Это намерение было еще одним тяжким нарушением принципов ведения коалиционной войны. Характерным для этого братства по оружию на высшем уровне было как раз то, что оба главы государства взаимно преподносили друг другу обескураживающие fait accompli[5].Гитлер начал с того, что поставил Италию перед такими свершившимися фактами, как вступление в Прагу, заключение германо-советского пакта в 1939 году, высадка в Норвегии, посылка германской военной миссии в Румынию (итальянский министр иностранных дел хотя и был проинформирован, но, очевидно, не передал эту информацию Муссолини!). То же самое произошло при захвате Крита, а затем, позже, при начале похода на Россию. Вполне понятно, что Муссолини реагировал на это подобным же образом: 18 октября 1940 года он напал на Грецию, не известив об этом предварительно Гитлера. Муссолини верилось, что он сможет применить здесь рецепт «блицкрига» столь же успешно, сколь и его партнер, и это имело непредвиденные последствия.