Почему это страшно - [7]
Я краснею все больше и больше. Не знаю, что мне делать. Лгать теперь уже бесполезно. Признаться во всем страшно. Не потому, что боюсь наказания. Не о нем я сейчас думаю. Страшно и стыдно, что нарушил клятву, данную богу. Теперь какой же я верующий?!
А мама, как бы угадывая мои мысли, медленно сказала:
— Эх, ты! Я-то думала, ты по-настоящему веришь в бога. А оказалось, моему сыну безразлично всё, даже святой крест, который он положил на себя перед иконой. Какой же ты мне сын после этого?
Мое состояние было поистине ужасным. И я упал на колени:
— Господи! Господи боже мой! Прости меня, окаянного грешника!
Молился я горячо и искренне. В этот момент я не просто верил в бога. Нет. «Верил» — не то слово. Я был убежден, что бог существует. Убежден больше, чем в том, что существую я сам.
«Как могло случиться, — думал я, — что мать узнала о моем проступке? Кто ей мог сказать об этом? Ясно, как день, — это сделал бог, чтобы наказать меня. Он грозный. Он не потерпит, чтобы его обманывали, надругались над священной клятвой… Боже, чем могу я искупить свой грех перед тобой?»
Бог молчал. Он сурово смотрел на меня с иконы. Вместо него заговорила мама!
— Я вижу, ты осознал всю тяжесть своего греха. Пусть сегодняшний случай будет тебе уроком на всю жизнь. Больше я с тебя клятвы брать не буду и наказывать — тоже. Я уверена, что теперь ты никогда не повторишь своего проступка.
— Конечно. Можешь быть спокойна, мама.
Этот случай сильно укрепил мою веру. Нечего и говорить о том, что теперь я и не думал о курении. Важно другое.
Тогда я еще не понимал, что никакого чуда не произошло. Просто мама, войдя в дом, почувствовала запах табака. Ничего необычного в этом нет. Она не курила, не любила табачного дыма. Я же, видимо, плохо проветрил комнату, а когда пришел с улицы, не ощутил запаха табака лишь потому, что уже привык к нему. Но никто из взрослых не помог мне разобраться в случившемся. Наоборот, их радовало, что я лишний раз убедился — бог есть.
Я привел тебе лишь три примера из своей жизни. Но из того, что ты узнал, я думаю, ты понял, почему все же кое-кто из ребят и теперь верит в бога.
Рабы неба
Но вернемся к нашему разговору о тех, кто по тем или иным причинам попал в руки церковников. Теперь это не человек, теперь это раб божий, учит церковь.
Раб не смеет рассуждать, не может поступать по своему усмотрению. Раб должен слепо повиноваться своему господину. Именно этого и добивается церковь от человека, который поверил в существование бога. Недаром Белинский говорил: «В словах бог и религия вижу тьму, мрак, цепи и кнут…»
Рабы божьи… Но видят ли эти рабы своего господина? (Кстати, церковнославянское слово «господь» в переводе на русский язык означает «господин».) Нет! От имени несуществующего бога говорят его «уполномоченные» — священники. И выходит, что верующих только называют божьими рабами, а на самом деле они рабы духовенства, служителей церкви. Но превратить человека в раба, удержать его в повиновении не так-то просто. И церковники придумали целую систему одурманивания людей.
Человек только родился, а церковь уже предъявляет на него свои права.
— Не будет счастья вашему ребенку, если не окрестите его, — запугивают священники родителей. И те, большей частью «на всякий случай», несут малыша в церковь.
Крещение считается одним из самых главных обрядов в христианской религии.
Обычно крестят сразу нескольких младенцев. К назначенному часу в церкви собираются родители, крестные отцы и матери — кумовья, любопытные. Стоят и ждут.
Наконец из алтаря выходит священник.
— Готовы? — спрашивает он. — Начнем крещение.
Он берет старую, потрепанную книгу и начинает читать. Никто не понимает ни слова: батюшка читает быстро, невнятно да и дети кричат.
Вдруг поп оборачивается и начинает ни с того ни с сего дуть детям в лицо. Все это странно и смешно, но, оказывается, необходимо для того, чтобы изгнать из детей злого духа, который в них гнездится.
Потом следует обряд отрицания сатаны. Кумовья с детьми на руках и священник поворачиваются лицом к западу, вернее, в противоположную от алтаря сторону, где, по мнению церкви, находится царство сатаны. Почему его царство именно на западе, а не на востоке, севере или юге, понять трудно. Но оставим это на совести служителей церкви.
Священник поворачивается лицом к западу и спрашивает серьезнейшим тоном у младенца:
— Отрицаешься ли сатаны и всех дел его, и всех аггел (демонов) его, и всего служения его, и всея гордыни его?
Младенцы, к которым обращается священник, молчат или кричат не своим голосом. Они не то что ответить на такой вопрос, но и «папа-мама» говорить еще не умеют.
Тогда поп велит отвечать за них крестным. Но крестные не понимают славянского языка и по большей части ни в бога, ни в черта не верят. Тогда поп сам отвечает за них и за младенцев:
— Отрекаемся!
Вслед за отречением священник говорит:
— Дуни и плюни на него (дунь и плюнь на него)!
Крестные дружно плюют на ребенка. Поп выходит из себя:
— Да не на ребенка плюйте, а на сатану! Экие непонятливые!
А где этот самый сатана? Шут его знает…
Но вот с сатаной покончено. Начинается обряд освящения воды в купели. Священник усердно молится богу, чтобы в воде «не утаился демон темный», хотя совершенно непонятно, почему он должен там таиться. Вода — наименее удобное место для демона, да еще «темного», хотя бы потому, что она прозрачна и он сразу был бы заметен.
