Почему дети убивают. Что происходит в голове у школьного стрелка - [18]

Это Эрик продемонстрировал в замечаниях об афроамериканцах, геях и женщинах:

Все вечно говорят, что нельзя быть расистом. А почему? Черные ПРАВДА отличаются… Надо сослать ваши черные задницы обратно в Хренафрику, откуда вы явились. Мы вас сюда привезли, мы вас и вернем обратно. Америка = белые. Геи… ну, всех геев, ВСЕХ геев, нужно убить… Женщины — вы всегда будете ниже мужчин. Это же видно во всей природе, самцы почти всегда занимаются всякой опасной хренью, а самки держатся подальше. Это ваш животный инстинкт, смиритесь или убейте себя^{84}.

Еще садисты презирают любого, кого считают хуже себя. Это четко видно в замечаниях Эрика: «Убить всех даунов, людей с нерабочими мозгами, наркоманов, тех, кто не знает, как пользоваться сраной зажигалкой»^{85} и «избавиться от всех жирных, отсталых, покалеченных, тупых, безмозглых, неграмотных, никчемных людей в мире»^{86}. Стремясь господствовать над слабыми или истреблять их, Эрик ставил себя выше их. Он чувствовал слабым себя, и поэтому нападки на всех слабых были способом сказать «Я не слабый».

Однако главное отличие садистов — удовольствие, которое они получают от власти над другими. Эрик фантазировал об изнасиловании знакомых девочек из школы. Ему нравилось думать, как он заманит их к себе в комнату, потом сорвет одежду и изнасилует. Впрочем, еще красочней его описания, как он хочет увечить людей:

«Я хочу разорвать горло собственными зубами, как банку газировки. Я хочу распотрошить кого-нибудь своими руками, оторвать башку и выдрать сердце и легкие через глотку, заколоть кого-нибудь в живот, воткнуть сраный нож в сердце и выдрать его из грудины! Я хочу схватить какого-нибудь слабака-первогодку и прямо порвать, как волк, показать, кто здесь бог. Задушить, раздавить башку, прокусить виски, вырвать челюсть, выдрать ключицы, перебить руки пополам и заломать за спину, прекрасный звук хруста костей и рвущейся плоти, а-а-ах… сколько дел и как мало возможностей»^{87}.

Здесь мы видим как садистское удовольствие, так и желание показать людям, «кто здесь бог».

Во время школьного нападения Эрик издевался над людьми, стреляя в них. Его удовольствие от убийства — самый яркий пример садизма. В один момент он заглянул под стол, где пряталась девочка, сказал «ку-ку», а потом застрелил ее. Множество учеников вспоминали, что Эрик, расстреливая невинных людей, смеялся и, похоже, наслаждался как никогда.

Насилие может служить садистам в двух целях, и обе помогают понять Эрика. Насилием можно запугивать и терроризировать других, ставить врагов на колени. Именно это и произошло во время нападения, когда Эрик смеялся, дразнил жертв и упивался властью. Также насилие помогает высвободить эмоции. Частые нервные вспышки Эрика намекают, что он злился, когда ему в чем-нибудь мешали. Его родители говорили, что каждую неделю он взрывался, часто вплоть до того, что бил по стенам. Хотя гнев может быть реакцией на конкретную фрустрацию, садисты выплескивают гнев на любого — вне зависимости от того, имеет человек отношение к причине их фрустрации или нет. Миллон заявляет: «Личность жертвы скорее случайна, выбирается непроизвольно»^{88}. Это объясняет, почему Эрик был рад убить любого, кто перейдет ему дорогу, — конкретных жертв не существовало, только давно накипевшая ярость, которую требовалось выпустить.

В некоторых случаях символом всего, что ненавидит садист, становятся конкретные люди или институты. «Эти символические фигуры должны быть уничтожены… насилие — это отчаяние, атака на символы, а не на реальность»^{89} (курсив мой). В случае Эрика символическая фигура в макрокосме — это мир или все человечество; однако в микрокосме это была школа и все, кто в нее ходит. Школа — и мир — угрожали его шаткому самовосприятию.

Эрих Фромм, социолог и психоаналитик, давал садизму следующее определение: «стремление иметь абсолютный и неограниченный контроль над живым существом»^{90}. Это была цель Эрика в жизни. Больше того, он писал: «Я бы хотел стать главным судьей, который определяет, жить человеку или умереть»^{91}. Во время нападения желание Эрика сбылось. Но что он получил от такого ужасающего поведения? Для садиста причинять другим страдания — не просто возбуждение или вознаграждение, это преображение. Для садиста «абсолютный контроль над другим существом, всесилие… создает иллюзию того, что он выходит за пределы человеческого бытия… Это преобразование бессилия в ощущение всесилия» (курсив оригинала)^{92}.

Эрик стремился к ощущению всесилия. Он хотел выйти «за пределы человеческого бытия». Компенсаторный нарцисс стремится превозмочь свою неполноценность величественными фантазиями — к тому же стремится и садист: «Он садист потому, что чувствует себя бессильным, неживым и беспомощным. Он пытается компенсировать этот недостаток властью над другими, преображая червя, каким себя ощущает, в Бога»^{93}. Мы знаем, что Эрик видел себя метафорическим «червем»: стремным слабым мальчишкой с чудно́й внешностью. И мы знаем, что он претендовал на божественность. Его садизм стал решением дилеммы червя, который хочет стать Богом.

Мы можем понять Эрика Харриса, разобравшись в его многогранном характере. В нем сочетались параноидные фиксации на контроле и статусе, антисоциальные отсутствие эмпатии и отвержение морали, нарциссическое восприятие себя высшим человеком и садистскую потребность во власти над другими. Нападение позволило выплеснуть свой гнев на случайные и/или символические цели и дало возможность воспользоваться насилием, чтобы другие дрожали в страхе. Так он почувствовал себя Богом — имеющим власть даровать или отнимать жизнь. Эрик даровал смерть. В конце концов, эти люди угрожали его самовосприятию.