— Ясно.
— Тогда-то я и заявил им, что мой брак и так уже находится под угрозой и я не собираюсь подвергать его еще большему риску ради какой бы то ни было передачи, а если они ждут от меня именно этого, то могут засунуть эту передачу… ладно, не важно, думаю, основная мысль тебе понятна.
Боясь реакции Брин, некоторое время Райли лежал, уставившись в потолок. Наконец он набрался храбрости и повернулся к ней. В глазах Брин стояли слезы.
— Бог мой, Брин, почему ты плачешь? Неужели ты так расстроилась?
Она замотала головой, разбрызгивая прозрачные капли по щекам и подушке.
— Ты сделал это ради меня?
Брин знала, что передача была для Райли важнее всего в жизни, и все-таки он добровольно отказался от своего детища ради нее. Значит, он умолял ее вернуться не ради «Утра».
— Тебя так сильно беспокоит то обстоятельство, что твой муж больше не знаменитость?
— Я люблю тебя, кем бы ты ни был.
Райли крепко сжал ее руку.
— Я всегда знал, что из нас получилась потрясающая команда.
Они смотрели друг на друга с любовью. Некоторое время переполнявшие ее чувства мешали Брин говорить, наконец она сказала:
— А теперь ответь на главный вопрос. Это серьезно?
— Что?
— Не притворяйся, что не понимаешь. Я имею в виду твое решение. Насколько я знаю, ты уходил из передачи по меньшей мере раз десять и всякий раз возвращался.
Райли рассмеялся, потом, посерьезнев, ответил:
— На этот раз они могут не принять меня обратно.
— Примут, если решат, что ты уходишь куда-то еще. — В голосе Брин послышались заговорщические нотки. — Если они испугаются, что ты нашел себе место получше, то могут даже предложить тебе жирный куш, чтобы ты остался.
Райли приподнялся на локте и всмотрелся в ее лицо.
— Так-так, ну-ка рассказывай, что происходит в этой умной головке.
Брин хихикнула.
— По-моему, яснее ясного, что если мы предадим новость о нашем воссоединении гласности и одновременно станет известно, что мне предложили работу в «Первой странице»…
— Да, до этого момента мне все ясно.
— …то они могут заключить, что ты переходишь в «Уинн компани» ведущим передачи и берешь меня с собой в качестве продюсера.
— Но это же не так.
— Но они-то не знают!
— А к тому времени, когда они разберутся…
— Они уже уговорят тебя вернуться.
— А ты, оказывается, не только сексуальная, но и чертовски сообразительная. — Он шлепнул ее по голому заду и крепко поцеловал. Оторвавшись друг от друга, они дружно рассмеялись. — Но наш блеф может не сработать.
Брин пожала плечами:
— Тогда мы еще что-нибудь придумаем. Что-нибудь, не имеющее никакого отношения к телевидению.
— Ты так сильно в меня веришь?
— Я верю в нас обоих. — В ее лучистых глазах отразился золотистый свет нового дня. — Уйдя от тебя, я повела себя глупо и по-детски. Мне стыдно за это. Только сейчас я поняла, что значит любить, и за то, что ты меня простил, я люблю тебя еще сильнее. Пусть между нами никогда больше не будет непонимания.
— Иди сюда, — прорычал Райли, привлекая ее к себе. — Если мы начнем обсуждать все глупые и незрелые поступки, которые совершили ты и я, то зря отнимем драгоценное время.
Они целовали друг друга с новой страстью, никогда еще их чувства не были так сильны. Переведя дух, Брин лукаво улыбнулась:
— Отнимем драгоценное время… от чего? — Она склонила голову к его груди, целуя и игриво покусывая.
— Во-первых, от еды. — В этот момент Брин обвела языком его плоский сосок, и он не смог дальше говорить, лишь резко втянул в себя воздух. — Я так и не закончил… о-о… не…
— Что?
— Что?
Брин переместилась ниже, и шаловливый язычок занялся его пупком.
— Что ты не закончил?
— Не доел бутерброд с ветчиной. Я… Брин… Брин…
— Что? — прошептала она, шевеля губами поросль темных волос в самом низу его живота.
— Что должен… о-о… Боже милостивый… что парень должен… о-о, я умираю… сделать… о-о, да, да, вот так, еще… должен сделать, чтобы… о-о-о… получить завтрак?
— Потерпи, Райли, я собираюсь еще некоторое время продержать тебя в постели, — промурлыкала Брин, устраиваясь над ним поудобнее. — Я давно убедилась, что утро — твое лучшее эфирное время.
