Поцелуй на берегу - [39]

— Как недавно? Ну лет двести-триста назад. — Старуха рассмеялась, увидев, как вытянулось лицо Николь. — О, мой род пережил не в одном колене всяческие притеснения от англичан… Мы многое повидали, все у нас на глазах прошло.

— Но тогда я ничего не понимаю. Люк солгал мне?

— Может, и солгал. Только не спрашивай зачем, я не знаю.

— Странно. И он никогда ничего не рассказывал мне о себе. Где его родители? Где он жил, как… И вообще! — Николь разозлилась. — Мне уже надоели эти тайны, я устала от них! Как появился этот Голдфилд, так все в нашей жизни полетело кувырком!

— Голдфилд? Это который Мерисвейл?

— А вы откуда знаете?

— А кто ж их не знает! Все знают. Мерисвейлы — жадный английский род, давно породнились с нашим родом, как раз в разгар той самой истории, о которой мне рассказал Люк. Но вы с Люком очень многого не знаете. Я вообще удивилась, откуда это все у него: тут больше половины — чушь. Скорее всего, этот субъект — не настоящий Мерисвейл.

Николь лихорадочно соображала. Дать послушать диктофонную запись? Старуха могла бы многое для себя там почерпнуть. Сказать, что деньги эти нажиты на крови и на войнах? Может, Мэри и сама это знает. А может, знает и гораздо больше… Но это сейчас не главное. Главное, что не давало Николь покоя, это Люк.

— Подождите-подождите… Я не поняла. Люк что, все-таки ирландец?

— Почему «все-таки»? — изумилась старуха. — Он ирландец до мозга костей. И мать его была ирландка, и отец… Все они вышли из этой земли… в нее и ушли. — Глаза Мэри наполнились слезами.

Николь ничего не понимала. Мысли завертелись в голове с лихорадочной быстротой и оттого — запутались окончательно.

— Люк… Но он же говорил… А почему? Отец и мать… они что… вы сказали, «ушли в землю»?

— Они погибли пятнадцать лет назад. Люк только окончил школу. На этой самой дороге разбились на машине. А род наш — весь ирландский. Тот самый Патрик Халл, который нашел деньги полковника, был моим двоюродным дядей.

Николь показалось, что в этот миг перед ее глазами начали взрываться тысячи фейерверков. А потом стало темно.

— Патрик Халл… Ваш дядя? Я, простите, ничего не понимаю… Мы с Люком — родственники?

— Да какие там родственники! Если и так, то очень-очень дальние. Ваша общая кровь давно разбавилась. Знаешь, сколько бывает детей в ирландских семьях? У Патрика было много братьев и сестер, Люк — потомок одного из них.

— Можно мне воды? — тихо сползая со стула, пролепетала Николь.

Старуха вскочила, засуетилась, принесла ей воды и напоила, придерживая голову:

— Ну вот, уже началось… Надо же, как быстро-то…

— Это вы о чем?

— Да это я так, не слушай глупую… Нет, Николь, мы, наверное, на базар не пойдем сегодня.

— Сейчас пройдет. Это у меня бывает. Уже второй раз за последнюю неделю.

— Ну да, ну да. У всех бывает…

— Люк носит фамилию Халл?

— Да. А ты не знала?

— Я ни разу даже не додумалась спросить. Ну надо же!

Мэри улыбнулась:

— Вы искали счет, открытый на Мерисвейла, а он был совсем на другое имя.

— Нет, не только. Мы искали еще и на Салливана. Просто Патрик носил фамилию матери, Берты Мерисвейл. Но мы подумали, что он мог…

Мэри рассмеялась:

— Патрик был самый хитрый на свете человек. Это про него сказку сочинили — точно!

— Какую?

— «Хитрый Патрик». Он нашел-таки наследство. Где и как — никто не знает. И мне кажется, никогда уже не узнает. Но явно не все, хотя и найденного было довольно много. И перед тем, как застрелиться, хорошенько припрятал сокровища, воспользовавшись фамилией своего настоящего отца — Халл. Никто не мог догадаться, где искать эти деньги!

Да уж, подумала Николь. Ей самой и в голову не могло прийти, что из множества вариантов пути золото выберет наименее желаемый для самого полковника. Если бы он знал, что его миллиарды, которыми он так дорожил, оказались в Ирландии, наверное, он умер бы второй раз, не пережив такого унижения.

— Так что деньги ваши… и наши преспокойно лежат в Дублине, вклад оформлен на фамилию Халл, и никто, кроме меня, не знает, как их достать…

— Кроме вас?

— Да. Наша семья была очень дружна с дядей, и он, чтобы спрятать деньги понадежнее, открыл счет на мое имя, я тогда еще была совсем крохой… Он строго-настрого запретил трогать деньги в течение ближайших тридцати лет… Потом про них успешно забыли. Или просто решили, что он разорился тогда, во время кризиса… А денежки преспокойно лежат уже больше полувека, и, думаю, за это время они обросли немалыми процентами.

Николь потерла лоб. Хотя она уже решила больше ничему сегодня не удивляться, все равно получалось с трудом.

— Слушайте… ну это просто… А Люк об этом знал?

— Конечно. Честное слово, я его отшлепаю!

— За что?

Несмотря на серьезность момента, Николь невольно улыбнулась: представила себе, как маленькая сухонькая Мэри будет шлепать верзилу Люка.

— Он много тебе наврал. И многого не сказал.

— Ну, думаю, это объяснимо, — тут же обиделась Николь. — Он же собирался жениться вовсе не на…

— Нет, тут другое… — Старуха задумалась.

— Что?

— Как бы тебе это сказать… Я сама ирландка, но, честно говоря, никогда не понимала этого недоверия к англичанам, которое якобы у каждого ирландца в крови… Наверное, он настороженно относился к тебе, ты ему много рассказала, а он… Знаешь, ты спроси у него сама. Он очень ранимый человек, даже служба в армии не пошла ему на пользу.