Поцелуй, малыш и невеста под Рождество - [29]

– Майло спросил меня о работе. Об Оливере. Я ответил. Немного поговорили, вот и все.

Он не рассказал Майло всего о мальчике, который, что бы там ни было, был ему сыном.

– Майло предложил пойти сегодня на рыбалку с Оливером, мы пожали друг другу руки, и все.

– И ничего о той ночи?

– Ни слова.

Она сжала ему руку.

– Он хочет, чтобы ты знал: что бы ни случилось в прошлом, это не имеет значения, Джо. Поверь мне. Пошли.

– Думаю, да. Однако прошлое формирует человека, делает его таким, какой он есть. Ты – сама нежность и свет. – Он так осторожно отвел от себя ее руку, как будто она могла разбиться.

– А какой ты, Джо?

Он присел на корточки, взял конец одеяла и стал стряхивать с него песок.

– Я неожиданно стал отцом, Габриэль.

– Верно. – Она подняла другой конец. Джо быстро взглянул на ее серьезное лицо и протянул ей босоножки.

– У меня есть сын, которому я очень нужен. Я для него – все.

– А одного тебя достаточно, Джо? Мягкие слова. Острый укол.

– Не понимаю, о чем ты.

– Подумай, – посоветовала она, влезая в босоножки, и, не глядя на него, стала собирать бумажные тарелки и чашки.

Смысл ее слов не дошел до него.

Он сделал то, что должен был сделать. Рассказал Габриэль самое плохое о себе. А дальнейшее будет зависеть от нее.

Шаг за шагом Джо хотел выплатить свои долги прошлому.

А когда долги выплачены, можно вынести и одиночество.

Поездка по мосту обратно на материк прошла спокойно. Опустив стекло до конца и положив на него согнутую руку, Джо вдыхал соленый, напоенный ароматом цветов воздух. От усталости тени вокруг глаз у него стали резче, но всякий раз, как он на нее смотрел, Габриэль казалось, что она видит в нем умиротворение. Пропала настороженность, вместо нее появилось смирение.

Сзади Майло и Оливер что-то обсуждали. Их голоса сливались с шуршанием шин и урчанием мотора, убаюкивая ее. Последней отчетливой мыслью была та, что им четверым хорошо вместе.

Семья – Слово кружилось в мозгу, будто его произнесли вслух. Семья. Под звук этого слова Габриэль заснула.

Последующие две недели были заняты подготовкой к Рождеству.

Джо и Оливер пригласили и Нетти украшать елку, что тоже было правильно.

В прихожей нового дома Джо Габриэль потеряла дар речи. Украшенная сосновыми ветками, широкая лестница странно петляла. Рождественские фонарики всех размеров и форм мерцали около дверей, в гостиной, на елке...

– О господи, – охнула Габриэль, снова увидев елку, – она...

– ...красивая, – подхватил счастливый Оливер. Окутанная гирляндами цветных лампочек и цепями воздушной кукурузы, елка осыпалась при каждом неосторожном движении.

– Красивая, – согласилась Габриэль и почувствовала ком в горле. Более несчастной елки ей видеть не приходилось. Верхушка у нее была голой.

– Я разбил вашу звезду. Будет несправедливо, если на моей елке будет звезда, когда у вас нет, – грустно сообщил Оливер. – На будущий год у нас с папой будет звезда.

Джо раздал коробки с украшениями.

Повернувшись, чтобы повесить очередную игрушку, Габриэль встретилась с ним глазами. Он задумчиво смотрел на нее, будто старался что-то понять.

Но ничего не сказал.

Она поняла, что дом для Джо был символом.

Он купил старый дом, хотя мог купить новый в новом районе. Они строились сейчас во множестве. Срывая растительный покров до самого песка, строители двигались напролом, оставляя за собой бетон и грохот машин там, где была тишина и шумели деревья.

Глядя, как Джо и Оливер висят на перилах и обсуждают, с чего начнут обновлять свое жилище, Габриэль почувствовала, что сейчас расплачется.

Наверно, вино сделало ее слишком сентиментальной.

Или пицца.

Ей захотелось музыки. Она подошла к музыкальному центру и начала перебирать кассеты, пластинки и диски.

– Нам нужна музыка. Есть пожелания? Не поворачиваясь, она почувствовала его присутствие. Они стояли в углу, в тени освещенной свечами комнаты. Джо поднял ей волосы одной рукой и склонился к шее, к маленькой впадинке у основания. От его поцелуя по спине побежали мурашки, и она вздрогнула. Поцелуй был быстрым, сладостным. Он опустил волосы.

– Веселого Рождества, Габриэль, – прошептал он и вернулся к остальным.

После вечеринки по случаю украшения елки дни побежали быстрее, но Габриэль чувствовала, что должно произойти что-то важное.

Джо заигрывал с ней. Она отвечала тем же, чувствуя, как они осторожно двигаются, словно по минному полю, где одно неверное слово или один неверный взгляд могли привести к взрыву.

Цепляясь то за Джо, то за Майло, Оливер продолжал держаться от нее на расстоянии, которое сам установил, и однажды нахмурился, увидев, как Джо склонился к ней и положил ей руку на шею. Освободившись от легкой руки Джо, Габриэль увидела сердитый, испуганный взгляд Оливера.

Мун пригласил всю компанию к себе на лодку, чтобы принять участие в ежегодном рождественском параде лодок.

– И мы будем в костюмах? – с надеждой спросил Оливер.

– Чертовски точно, – ответил Мун. – Наденешь, что захочешь.

Габриэль любила лодочные парады, когда вся река таинственно и волшебно мерцала в холодной темноте ночи.

Сколько она себя помнила, каждый год двадцать первого декабря, независимо от дня недели и погоды, владельцы лодок в Байю-Бенде украшали свои посудины гирляндами из лампочек и выводили из бухт, направляясь к широкому изгибу реки, где она проходила через центр города. Вдоль всего пути стояли зрители и пели рождественские гимны.