Поцелуй француза - [9]

Однако дядя весело улыбался, и Джин, поспешив взять его под руку, решила, что нет особых поводов для беспокойства.

— По твоему виду можно заключить, что ты довольна сегодняшним днем, сказал Лоуэлл, когда они вышли на улицу. — Чем занималась? Отшила пару-тройку приличных холостяков?

Лоуэлл наотрез отказывался понимать, почему она не торопится со вторым замужеством, и частенько затрагивал эту тему.

— О нет, ничего такого впечатляющего, — пытаясь скрыть волнение, ответила она. — Просто ходила по магазинам.

— А, это хорошая новость! Надеюсь, ты купила что-то помимо синего костюма? У тебя такой строгий стиль в одежде, что иногда напоминаешь мне офицера-охранника. Так и кажется, что под пиджаком у тебя кобура.

— Напрасно ты меня обвиняешь, — возмутилась Джин. — Ты же знаешь, что мне по душе имидж деловой женщины. Неужели ты хочешь, чтоб я проматывала деньги на дорогие, роскошные и совершенно непрактичные наряды?

— Да, хочу, — воскликнул он. — Пора тебе перейти на женственные фасоны, моя дорогая. Ты так же красива, как твоя мама, и мне больно видеть, что ты совсем не хочешь преподносить себя в выгодном свете.

Джин вздохнула. Его разглагольствования о ее внешности всегда были слишком бесцеремонны. Слава Богу, он сменил тему и предался воспоминаниям о своей последней поездке в Бордо. Она слушала вполуха, ища глазами ресторанную вывеску. Однако его последняя фраза неприятно поразила ее и заставила переключить на дядю все свое внимание:

— Наверное, я уже в последний раз в этих местах.

— Прекрати, Лоуэлл! — воскликнула она и, потянувшись, чмокнула дядю в щеку. — Ты будешь приезжать сюда каждый год, пока «Саммит» не обанкротится окончательно, но ведь такого не случится — и ты знаешь это!

Он только слабо улыбнулся в ответ.

Тревожное предчувствие больно кольнуло Джин. После того, как год назад с дядей случился инфаркт, он все чаще и чаще пребывал в таком минорном настроении. Временами он бывал невероятно придирчив, и все-таки ближе Лоуэлла, конечно, после родителей, у Джин не было родственников, и она его очень любила.

Самые счастливые воспоминания ее детства были связаны с летними каникулами, которые она проводила в «Саммите». Она каталась там на дядиных лошадях, доставляя гостиничной обслуге массу хлопот и волнений. Фактически ее решение изучать гостиничный и ресторанный бизнес родилось в основном под влиянием дяди.

К счастью, они подошли ко входу в ресторан. Утром Джин предусмотрительно разузнала у портье, где можно недорого пообедать. Она понимала, что, не возьми она инициативу в свои руки, Лоуэлл потащил бы ее в какое-нибудь безумно дорогое трехзвездочное заведение, нимало не заботясь о том, как это скажется на их жалком бюджете. Портье заказал для них столик в ближайшем ресторанчике «Ле-Кок-Брюйан», где, как он объяснил, они найдут отменную cuisine bourgeoise[4] — простые домашние блюда, которыми по праву славятся французские домохозяйки.

Джин провела дядю в зал. Когда они сели и сделали заказ хозяйке ресторанчика, она накрыла ладонью его руку.

— Лоуэлл, почему бы нам не отдохнуть еще и завтра? Поспим подольше, а делами займемся после ленча, а?

— Нет, нельзя, — раздраженно отозвался он. — У нас осталось всего три дня, а успеть надо слишком много. Вспомни, ты же сама стремилась урезать продолжительность нашей поездки.

Джин отвернулась, почувствовав укор совести. Да, это так. Наверное, ей стоило проявить к дяде больше чуткости, настаивая на сокращении первоначально предложенных трех недель до лихорадочных десяти дней. Сейчас стало очевидно, что напряженный график измотал его. Но у них не было выбора: «Саммит» еле-еле сводил концы с концами, и, честно говоря, им вообще не следовало ехать.

Однако эти ежегодные поездки во Францию являлись для дяди старой доброй традицией, и отговаривать его было занятием совершенно бесполезным.

— Может быть, в следующем году мы сможем себе позволить более длительную поездку, — с сомнением в голосе предположила она.

— Что я слышу? Никак ты пересмотрела свои мрачные прогнозы на наше будущее? — спросил он. — Я думал, что они связаны исключительно с твоими фантастическими проектами, которые нам предстоит профинансировать в ближайшие три года.

— Если только ты захочешь перераспределить средства… — начала она, прекрасно понимая, что затронула больную тему.

— А ради чего? — подхватил Лоуэлл. — Наши гости приезжают к нам, рассчитывая на старомодный отдых, который они не найдут ни в каком другом месте. Они мечтают о вкусной еде, хороших винах, не тронутой цивилизацией природе и тишине. У нас есть теннисный корт, конюшня, в которой, к сожалению, давно нет лошадей, и живописная гора, испещренная туристскими тропами. Зачем нам еще ванны-джакузи и ресторан-варьете? Эти новомодные штучки привлекут лишь шумные молодежные компании и отпугнут наших постоянных гостей.

— Лоуэлл, ты утрируешь! Я вовсе не говорила, что нам нужно нечто хитроумное. Я хочу только, чтобы ты ввел кое-какие усовершенствования и немного потратился на рекламу.

— Но мы и так даем рекламу!

— Конечно, на последних полосах «Таун энд Кантри» и «Нью-Йоркера»! Это проповедь к новообращенным, Лоуэлл! Нам надо завоевывать новый рынок богатых молодых бизнесменов, которым наскучили традиционные летние курорты.