Поцелуй дочери канонира - [124]

— Но она горевала! Ты сам говорил, что едва ли не в первый раз видишь человека в таком горе. Все время плакала и вздыхала, да жалела, что не умерла. Так ты говорил.

Вексфорд кивнул.

— Но не из-за того, что у нее на глазах расстреляли всю ее семью. Она горевала из-за того, что человек, которого она любила, который, как ей казалось, тоже любит ее, пытался ее убить. Ее друг, единственный, кто был у нее во всем мире. Она верила, что ради нее он готов поставить на карту все — и вот он стреляет в нее. Дейзи думала, что он хотел ее убить. В те минуты, когда она ползла к телефону, мир для нее перевернулся — человек, которого она так горячо любила, пытался сделать с ней то же, что с теми остальными. И все эти дни она сокрушалась только об одном. Брошенная наедине со своим горем — сначала в больнице, потом у Вирсонов, потом здесь, в доме, который теперь принадлежал ей. А он все не давал о себе знать, не появлялся, не пробовал связаться с ней. Получалось, что он ее никогда не любил, он и ее хотел убить. Неудивительно, что она так патетически восклицала: «Боль в моем сердце!»

Стена облаков доросла до солнца, и сразу стало прохладно. Детективы зашагали обратно к машине. Быстро холодало, налетал колючий апрельский ветер.

Барри Вайн завел мотор, и они поехали по короткой дороге к дому и мимо дома — к конюшне.

Барри медленно вел машину через мощеный двор. На каменном обводе фонтана сидела голубая кошка с золотой рыбкой в лапах. Рыбка с пурпурной головой отчаянно билась, подпрыгивая на камнях. Куинни с видимым удовольствием прижимала ее лапой и отпускала. Вайн остановил машину и стал выбираться, но Куинни оказалась проворнее. В конце концов, она была кошка, а он — всего лишь человек. Схватив бьющуюся рыбку в пасть, она в два прыжка достигла приоткрытой парадной двери и скользнула в щель. В следующий миг кто-то закрыл дверь изнутри.

XXVII

Из конюшни увозили оборудование. Исчезла грифельная доска, телефоны. Двое рабочих Грэма Пэджетта упаковывали компьютер и лазерный принтер Джерри Хайнда. Какой-то незнакомец понес за дверь лоток с кактусами в горшках. В дальнем конце комнаты уже восстановили прежнюю обстановку уединения старшеклассницы. Вексфорд не видел, какой была эта комната при Дейзи, как устроила она свою личную обитель, что за картины висели у нее на стенах. Вот репродукция Климта в рамке и под стеклом — обнаженная, кутающаяся в прозрачную золотистую драпировку. Вот постер с выводком милых персидских котят в выстланной шелком корзинке… Белая плетеная мебель, изысканная хлопчатобумажная обивка в белую и синюю клетку.

Чей это был вкус, Дейзи или Давины? Засохший и истощенный цветок обвис в бело-голубом фарфоровом горшке. Книги — сплошь викторианские романы в неброских обложках, очевидно, никем не читанные, да монографии на самые разные темы: от археологии и языковых семей до современной европейской политики и чешуекрылых Великобритании. Их уж точно отбирала Давина, подумал Вексфорд. Ни одну никогда не снимали с полки — разве только альбом «Лучшие в мире фотографии кошек».

Часть конюшни по мере эвакуации полицейских уже превратилась в своеобразную маленькую гостиную. Вексфорд жестом предложил Бердену с Вайном сесть. Фургончик с едой, приехавший в последний раз, уже стоял во дворе, но с обедом можно немного подождать. Досадуя на самого себя, Вексфорд вспомнил предположение, высказанное Вайном уже на второй или третий день после убийства.

— Их было двое, — сказал Берден. — Ты все время подчеркивал это, но рассуждал всегда про одного преступника. Насколько я понимаю, из этого следует единственный вывод.

Вексфорд пристально посмотрел на него.

— Единственный?

— Второй была Дейзи.

— Естественно, Дейзи, — со вздохом сказал Вексфорд. — Они проделали это вдвоем, — продолжил он. — Дейзи и ее возлюбленный. Барри, ты говорил мне это с самого начала, но я не слушал.

— Я говорил?

— Ты говорил, что она наследница и у нее самый веский мотив для убийства, а я отвечал иронически, что, мол, она попросила своего любовника прострелить ей плечо, да сказал еще, что ее не интересует вся эта собственность.

— Ну, не думаю, что я говорил так уж серьезно, — сказал Вайн.

— Но ты был прав.

— Так это, значит, все ради наследства? — спросил Берден.

— Она бы об этом никогда не задумалась, если бы он не внушил ей. А он никогда не пошел бы на это без ее поддержки. Она-то хотела свободы. Получить свободу, дом и деньги и делать, что хочется, ни перед кем не отчитываясь. Только она не понимала, что такое убийство, не знала, каково это будет… Как выглядят люди, когда их убивают. Она не думала про кровь.

Вдруг ему на память пришли слова леди Макбет. За четыреста лет никто не сказал лучше, не изобразил эти эмоции ярче: «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови!»

— Она почти ни в чем не солгала мне. Но ей и не нужно было врать — ей самой ведь ничего не пришлось делать. И ее горе было подлинным. Это понятно. Ведь она полностью ему доверяла, он был не просто сообщник, но любовник. Она знала точно, что делать ей и что будет делать он. Но вдруг все рушится — сообщник стреляет в нее. Оказался не тем, за кого себя выдавал. И в момент перед выстрелом она читает в его глазах все. В них не любовь, а ненависть. Она понимает, что все это время он дурачил ее… Так что Дейзи и в самом деле очень горевала — и неудивительно, что она повторяла, как хочет умереть, и спрашивала, что теперь с нею будет — до той ночи, когда он вернулся. С ней была Карен, но он этого не знал. Он воспользовался первой же возможностью сказать ей, что по-прежнему любит ее, что должен был ранить ее, чтобы оставить вне подозрений, чтобы все выглядело правдоподобно. Он так и планировал с самого начала, он знал, что с ней все будет в порядке, ведь он меткий стрелок, никогда не промахивается. Ранение в плечо — тут почти никакой опасности. Ведь он не мог предупредить ее, правда? Сказать заранее: «В тебя я тоже собираюсь выстрелить, но не бойся, положись на меня». Так что ему пришлось рисковать. Ради того, чтобы поместье, и состояние, и доходы достались только им. Он не мог ей позвонить — слишком опасно. И вот при первом же случае он приходит — рассчитывая, что Дейзи будет одна. Карен услыхала его, но она его не видела. И никакой маски не было, это Дейзи придумала. Увидев его, она, конечно, тут же вспомнила, как он ее предал и пытался убить, и подумала, что теперь он пришел довести дело до конца.