Побратимы - [79]

— Слышал, — спокойно отвечает он. — Накидали нам ребята черных шаров. Но спешить с выводами не будем. Думаю, что румыны не умолчат, расскажут о спасении. И станут скрытыми побратимами.

— Вообще-то румыны-побратимы у нас уже есть, — вспоминаю я о том офицере, который предупреждал нас о сентябрьском походе немцев в лес. Петр Романович живо интересуется: кто он, где служит, что может сделать для нас? Исчерпывающие ответы он получает не на все вопросы. Румынский офицер связался с нами недавно. Личной встречи с ним не было. Петр Смирнов и Георгий Калашников, ходившие на связь с ним, сейчас в рейде. Придут — пригласим румына в лес.

— А дублеры-ходоки к нему есть?

— Есть.

— Давайте ускорим эту встречу, — настаивает Петр Романович.

Зову разведчика Войтеха Якобчика. Он моментально является. Как всегда выбрит, опрятно одет, в хорошем боевом настроении. Бойко рапортует и приветствует.

— Белла, как живешь? — обращаюсь к словацкому другу, усаживая его рядом.

— Добре. Ако повсегда, на все сто.

— Скажи, ты сам встречался с тем румынским офицером, который предупредил нас о походе немецкой дивизии в лес?

— Встречався, — отвечает Белла. — Вин приходив на Феодосийску, тридцать, и передав ти висти.

— А вы условились о пароле и местах последующих встреч?

— Ни, не умовились. Я ему понукав, ако по-вашему, предложував, але вин сказав, що сам буде приходювать.

— Напрасно, — сожалеем мы.

— Ато вин надо, то я знайду его.

— Как же ты его найдешь? — спрашивает Петр Романович.

— Ако вин найшов менэ, тако я найду его.

Слушаем план действий Беллы.

Хозяйка его квартиры пойдет на Феодосийскую, тридцать, к Александру Скрипниченко. Тот найдет подпольщика Владимира Филатова, который укажет адрес румынского офицера.

Предупредив Беллу о необходимости быть осторожным, чтобы не навредить румынскому офицеру, поручаем организовать встречу.

Через три дня мы получили сообщение Беллы о времени и месте встречи, и вот мы с Петром Романовичем на явке.

…Ночь. Лес тихо шумит. Мы с группой Григория Костюка на лесной опушке близ урочища Ой-Яул. Костра не разжигаем. Холодно. Прохаживаемся, все чаще поглядываем на стрелки часов. Как медленно движется время! Наконец наступают назначенные двадцать три часа. На лесной дороге приглушенно урчит автомобильный мотор. Костюк идет на место встречи и возвращается оттуда с Беллой.

— Прицестовали[58],— вполголоса говорит словак. Идем к криничке и там на поляне, залитой мягким лунным светом, встречаем румына. Он высок и широкоплеч, в офицерской шинели, туго обтянувшей полную фигуру.

Здрастуйтэ! — с сильным акцентом говорит он, протягивая руку. — Я Михайлеску Михаил Васильевич.

Жмем поочередно большую сильную руку, представляемся.

— С коммунистическим приветом, — восторженно басит Михайлеску. — Я член коммунистической партии Румынии…

Мы не спеша шагаем по лесной поляне, оцепленной партизанами, и слушаем рассказ румынского побратима.

Сын квалифицированного рабочего керамического производства города Бузеу, Михаил Михайлеску обучался одновременно в двух школах. Общее и техническое образование получил в гимназии и политехническом институте, а политическую закалку дала нелегальная литература и подпольная работа. Вместе со своим товарищем бессарабским комсомольцем Иваном Сухолиткой почти каждое воскресенье ходил к старому коммунисту-подпольщику Бене. В 1936 году вступил в партийную организацию социалистов железнодорожного узла Бузеу. Началась революционная работа — первомайские демонстрации, пропагандистские кружки, агитационные выступления. Вскоре был арестован друг — коммунист Миша. Потом — еще трое. Но работа продолжалась. На первомайской демонстрации в 1939 году был арестован и сам. На последнем курсе института попал в тюрьму. Из тюрьмы через год отправили в армию.

Новая арена антифашистской борьбы — казармы и конспиративные собрания в городах Аюд и Ботошани. И снова один за другим — три ареста. Последний совпал с нападением Гитлера на Советский Союз. Выпущенного из тюремного карцера Михайлеску отправили в свою часть, в Черновцы. «Искал» Черновцы два месяца. Примерно так, как Швейк искал Будейовицы. С помощью конвойных догнал свой штаб в районе Вознесенска.

В частях румынской армии было брожение. Солдаты чувствовали себя обманутыми. Им говорили: завоюете земли до Днестра и все. Завоевали. Хватит. Дальше в глубь Советского Союза лезть незачем.

Но прилетел Антонеску. Поднял шум. Составили списки лучших солдат. Им нарезаются земельные участки в Молдавии и Северной Буковине. По шесть гектаров каждому. Из Румынии машинами доставили подарки: ром, фонарики, мыло, зубную пасту. Зашумели газеты и радио о встречах в штабах. Передавались речи. А в казармах шли аресты, порки, зачитывались строгие приказы. Погнали дальше.

Лето 1942 года. Симферополь. Турецкая, восемь. Хозяйка квартиры Тася одевается с шиком. Ее общество — пьяные офицеры. Прислужничает оккупантам, доносит на коммунистов, евреев, партизан. Она хвастает перед новым постояльцем — офицером Михайлеску: сдала в СД еще одного патриота, Чернякова. Его вывезли в лагерь в Биюк и там расстреляли. Плохо, что не взяли и его жену Марию. Но она соберет дополнительные материалы, и Марию упекут.