Побочные эффекты - [6]

Бланш(прототип — двоюродная сестра Тина):

Бланш Мандельштам, милая толстушка с нервными пухлыми пальчиками и слабым зрением, требующим очков с толстыми стеклами («Я хотела быть пловчихой и участвовать в Олимпийских играх, — сказала она своему врачу, — но с плавучестью у меня проблемы»), просыпается от сигнала радиочасов.

Когда-то Бланш можно было назвать хорошенькой, но давно — в эпоху плейстоцена, не позже. Однако для ее мужа Леона она «самое красивое создание на свете, не считая Эрнеста Боргнайна».[9] Бланш и Леон познакомились много лет назад на танцульке для старшеклассников (танцует она превосходно, правда, во время танго постоянно сверяет свои шаги со схемой в несколько футов длиной). Они разговорились и поняли, что очень часто им нравится одно и то же. Оба, например, любили спать на беконных чипсах. Сильное впечатление на Бланш произвело то, как Леон одевается: раньше она никогда не видела, чтобы на человеке было сразу три шляпы. Влюбленные поженились, и вскоре у них случилась первая и единственная супружеская близость. «Это было божественно, — вспоминает Бланш, — правда, Леон, помнится, попытался вскрыть себе вены».

Бланш сказала молодому мужу, что, хотя он кое-что зарабатывает в качестве двуногого подопытного кролика, она не намерена уходить с работы из обувного отдела «Энтвислз». Леон, которому зазорно было жить за счет жены, нехотя согласился, но взял с нее слово, что она уволится, когда ей исполнится девяносто пять. Сейчас пара села за стол завтракать. Перед ним — стакан сока, тост и чашка кофе. Бланш, как обычно, пьет горячую воду и ест куриное крылышко, свинину в кисло-сладком соусе и каннелони. После чего она отправляется в «Энтвислз».

Примечание: сделать так, чтобы Бланш, как двоюродная сестра Тина, ходила, напевая, пусть и не всегда японский национальный гимн.

Кармен(психопатологический этюд, основанный на характерных особенностях, подмеченных у Фреда Симдонга, его брата Ли и их кота Спарки).

Кармен Пинчук, коренастый и лысый, вышел из наполненной паром ванной и снял шапочку для душа. Хотя на голове у него не было ни единого волоска, он терпеть не мог мочить свой лысый череп. «Зачем мне это? — говорил он друзьям. — Чтобы враги имели передо мной преимущество?» Кто-то высказался в том смысле, что такое объяснение можно счесть странным, но он засмеялся и, бросая по сторонам напряженные взгляды, чтобы знать, смотрят на него или нет, принялся целовать диванные подушки. Пинчук — нервный субъект; в свободное время он ловит рыбу, но с 1923 года ничего не поймал. «Что делать, так карта легла», — сдавленно усмехается он. Но, когда один знакомый указал ему, что он забрасывает удочку в банку сливок, он смутился.

Пинчук много чего делал на своем веку. Его исключили из школы за то, что он стонал на уроках, а после этого он работал пастухом, психотерапевтом и мимом. Теперь он сотрудник Службы рыбоохраны и охраны дикой природы, где ему платят за то, что он обучает белок испанскому Те, кому Пинчук дорог, называют его панком, одиночкой, психопатом и румяным щекастиком. «Он любит сидеть у себя в комнате и пререкаться с радиоприемником», — сказал один его сосед. «Он способен на чудеса солидарности, — заметил другой. — Однажды, когда миссис Монро поскользнулась на льду, он из сочувствия поскользнулся на том же льду». В политическом плане Пинчук, по его собственному определению, независимый, и во время последних президентских выборов он проголосовал за Сизара Ромеро,[10] вписав его в бюллетень.

Сейчас Пинчук в своей твидовой шоферской кепке, держа в руке коробку, завернутую в оберточную бумагу, вышел из дома, где он снимает дешевое жилье. Потом, сообразив, что на нем, кроме кепки, ничего нет, он вернулся, оделся и отправился в «Энтвислз».

Примечание: не забыть поподробнее остановиться на нелюбви Пинчука к своей кепке.

Встреча(набросок).

Двери универсального магазина открылись ровно в десять, и, хотя понедельник обычно небойкий день, подвальный этаж быстро наполнился посетителями благодаря распродаже радиоактивного тунца. Над обувным же отделом, как только Кармен Пинчук протянул коробку Бланш Мандельштам, мокрым брезентом нависло ощущение неминуемого апокалипсиса. Он сказал:

— Я хотел бы вернуть эти мокасины. Они мне жмут.

— Вы сохранили чек? — сделала Бланш встречный выпад, стараясь не терять самообладания, хотя позднее она признавалась, что ее мир в тот момент внезапно начал рушиться. («После несчастного случая я не могу иметь дело с людьми», — говорила она друзьям. Полугодом раньше, играя в теннис, она проглотила мяч. С тех пор дыхание у нее неровное.)

— Н-н-нет, — нервно ответил Пинчук. — Я его потерял.

(Главная проблема его жизни в том, что у него вечно все куда-то девается. Однажды он лег спать, а когда проснулся, увидел, что нет кровати.)

За спиной у него уже выстроилась нетерпеливая очередь, и его прошиб холодный пот.

— Тогда вам надо будет получить разрешение администратора, — сказала Бланш, направляя Пинчука к мистеру Дубинскому, с которым она крутила роман с Хэллоуина (Лу Дубинский, выпускник лучшей в Европе школы машинописи, был виртуозом своего дела, пока алкоголь не понизил скорость печати до одного слова в день и ему не пришлось уйти в администраторы универмага). — Вы их носили? — продолжила Бланш, едва сдерживая слезы. Представлять себе Пинчука в мокасинах ей было нестерпимо больно. — Мой отец носил мокасины, — призналась она. — Оба на одной ноге.