Побег. Записки следователя - [23]

По взмаху руки Владимира Ивановича мы, прикрывая щитами головы и туловища, собрались было двинуться вперёд, к карьеру. Но ещё не успели выйти из кустов. Только поднялись, как вдруг находившийся от меня в двадцати метрах Чернов, не дожидаясь команды, поднялся и двинулся вперёд. Я успел подумать:

– Что же он делает?

В это время мы тоже двинулись вперёд. Чернов сделал несколько шагов и неожиданно резко остановился возле небольшого кустарника. Это меня удивило. Я подумал:

– Почему же резко остановился Чернов?

А сам, двигаясь вперёд, продолжал смотреть в его сторону. Неожиданно там, где остановился Чернов, из-под кустарника стремительно выскочил большой заяц и прямиком помчался в сторону карьера. Это необычайное явление полностью захватило меня, и я невольно стал следить за ним, забыв обо всём. Заяц стрелой подскочил к самой нише. Я только успел подумать:

– Вероятно, заяц ранее бывал в этой нише…

Но вдруг, он резко изменил направление и прямо поскакал на Дмитриченко.

Дмитриченко находился в метрах десяти от меня. Засмотревшись на это удивительное зрелище, я не заметил или прозевал момент, как раздался первый выстрел. Услышав звук выстрела, я моментально повернул голову в ту сторону.

Звук исходил со стороны ниши. Даже заметен был дымок над нишей. Когда поворачивал голову на звук, я краешком глаза заметил, как упал щит Чернова, и тут же за щитом стал падать сам Чернов. Я инстинктивно прикрыл свою голову щитом и тут же услышал почти одновременно два выстрела. Один выстрел, может, запоздал на какую-то долю секунды.

Тут я успел заметить, как человек у входа в нишу вскинул руки вверх и с криком упал. Я бросил свой щит и бегом побежал к нему. Оставалось до ниши несколько метров, меня обогнал Чернов, он тут же бросился к упавшему человеку. Быстро нагнулся и хотел было поднять пистолет, который лежал в метре от лежащего. В это время я тоже оказался рядом с ним.

– Пистолет не трогать! – крикнул я, задыхаясь от нехватки воздуха в груди, и оттолкнул Чернова от пистолета. Отдышавшись немного, повторил: пистолет нужен мне для производства криминалистической экспертизы. Там должны остаться отпечатки пальцев, как его… и рукой показал на лежащего и кричащего раненого Чернов недовольным взглядом посмотрел на меня, как будто в данный момент ему важнее всего было быстрее забрать пистолет, чем думать о последствиях.

Я понял его недовольство.

– Пойми, ты этим повредишь только себе, – продолжил я. – Нельзя сейчас тебе брать в руки этот пистолет. Останутся твои отпечатки пальцев на нём. Иначе, как мы докажем, что первым стрельбу начал он, – я рукой показал на Туркова, и стрелял по нас, а не ты. Ты понял меня?

– Да, понял я, понял. Если бы не рана его, я бы надавал ему сейчас тумаков за всё: за пистолет, за издевательство надо мной! – кипя от злости, проговорил сквозь зубы Чернов. Он у меня ещё попляшет!

– Так, всё, хватит! Что за мальчишество! Займись делом.

Я аккуратно поднял пистолет, попросил у Чернова пустую кобуру и засунул его туда. Кобуру с пистолетом повесил на свой брючной ремень.

Молодой парень крупного телосложения лежал на земле и корчился от боли. Кричал, выл, выкрикивал нецензурные слова, высказывал какие-то угрозы в наш адрес.

– Ты знаешь его? – спросил я участкового.

Хотя я догадался, кто этот парень.

– Турков, – прозвучал недовольный голос Чернова.

– Так, – сказал я требовательным и строгим голосом, обращаясь к лежачему на земле Туркову, – прекрати выть, вояка! Головой надо было думать, чем стрелять. Не было бы никакого ранения. А ну, покажи рану?

Турков убрал руку с правого бедра. Правая сторона брюк, где прошла пуля, вся пропиталась кровью. Я спросил, у кого есть нож? Подошёл ко мне Дмитриченко и подал складной нож. Сказал, что этот нож нашли в нише. Я разрезал брюки. При осмотре заметили, что пуля прошла по мякоти мяса, не задев кость. Наш водитель Николай подогнал к карьеру машину и принёс автоаптечку. Мы обработали зелёнкой рану и перевязали её бинтом. Кровь перестала течь.

Пока я и Чернов занимались с Турковым, опера Владимир Иванович и Дмитриченко осмотрели нишу и вокруг. К моему несчастью, моих беглецов там не обнаружили. Внутри ниши ребята обнаружили две бутылки водки: одна целая не начатая, а вторая наполовину опорожненная и остатки закуски: хлеб, яйца, сало.

– Где азербайджанцы? – кинулся я с вопросом к Туркову, когда узнал об их отсутствии в нише.

Турков с такой злобой и ненавистью глянул на меня, как будто я во всём виноват. Глаза сверкнули молнией и, вложив в слова весь свой гнев, не произнёс, а прорычал:

– Не знаю!

Услышал ответ, моментально у меня всё внутри закипело, заиграло: злость, ярость, раздражённость. Я стал задыхаться от нехватки воздуха. В горле мигом пересохло. В голове застучали вопросы: «Где их теперь искать? В каких краях? Была надежда, а теперь нет!». Эти вопросы заполнили всё моё существо. Я был в отчаянии.

Николай, вероятно, заметив моё состояние, достал из машины бутылку воды и подал мне.

– Выпей! Вижу тебе плохо. Расстроился, что нет твоих азербайджанцев? А куда они могли деваться? Ведь я хорошо просматривал местность, стоя на высоком камне. Я хорошо видел дно балки и нишу. Никто из ниши не выбегал. Они, видимо, ушли раньше. Как ты думаешь, Рудольф Васильевич?