Побег. Записки следователя - [11]

От такой новости брови Дмитриченко поползли вверх от удивления, и по лицу промелькнула лёгкая усмешка.

– Как ты поступил?

– Ты сам, Джек Фёдорович, как поступил бы на моём месте?

Снова по лицу Джека промелькнула лукавая усмешка.

– Я? Я без раздумий отправил бы дело и остался бы доволен своим поступком.

– Я, именно так и поступил. Вот такие дела, товарищ опер.

– Да-а! Не завидно наше положение, Рудольф! – задумчиво, уже без всяких насмешек, восхищений, проговорил Дмитриченко. Тогда совсем плохи наши дела. Ну, ничего, ты, Рудольф, только не расстраивайся, не переживай. Раз на раз не приходится. Не всё ещё потеряно. Ещё не вечер!

Ты помнишь нам завещанный девиз: бороться и искать, найти и не сдаваться?

– Помню, Джек, помню. Это мой девиз жизни. Знаешь, Джек, если мы дня за два или три не задержим моих кавказцев, я даже боюсь дальше говорить. Нам сейчас нужно действовать быстро, оперативно, самое главное, перекрыть пути на Кавказ.

Дмитриченко резко повернулся ко мне и, прямо глядя мне в глаза, встревоженно заговорил:

– Что же мы тогда торчим тут! Давай поговорим с этими двумя оставшимися в камере и за дело!

Мы вышли из камеры и позвали постового. Попросили его привести в следственную комнату одного из двух отказавшихся бежать. Постовой пошёл исполнять наше поручение.

* * *

Мы зашли в следственную комнату. Через минуты две постовой привёл в комнату арестованного.

– Сидоров доставлен по вашему поручению! – отчеканил постовой.

– Спасибо! – сказал я и отпустил постового.

Этот доставленный оказался каким-то ни бэ, ни мэ. На все наши вопросы отвечал однотипно, как робот: не знаю, не слышал, не помогал. На вопрос: почему ты не сбежал? промямлил: не хотел, зачем мне это, лишний срок, мне ни к чему и так далее, и тому подобное.

Промурыжив минут десять-пятнадцать, к нашему огорчению, пришлось его отправить назад в камеру. Через несколько минут постовой привёл следующего не сбежавшего.

Этот оказался более шустрым, изворотливым, но в то же время, был глубоко хитрым и жаднющим человеком. За все более-менее интересные сведения выклянчивал выгоду, а в иногда даже просто нагло требовал: то сигарет ему купи, то чай, то внеочередную передачку… Что делать? Приходилось соглашаться. Сведения хоть не ахти какие, но всё же мало-мальски интересные были нам нужны позарез.

– Вот, гад! Вот, жид, ненасытный! Вот наглый, пёсья душа! – неожиданно искренно стал возмущаться Джек Фёдорович, когда постовой увёл арестованного из следственной комнаты. Видел, какие люди, без выгоды для себя и слово не вытянешь, жадюга! Держит же земля таких! Сам за преступление сидит, а тут выгоду ищет! Была бы моя воля…

Глядя на разбушевавшегося опера, я решил успокоить его:

– Ну, полно тебе, Джек Фёдорович, изливать душу! Успокойся! Прибереги нервы. Они, ох, как нам нужны будут в дальнейшем! Стоит ли за него так изводить себя. Успокойся! В данный момент наоборот, я считаю нужным благодарить его, пусть даже с выгодой для него.

А ты обзываешь, ругаешь его неприличными словами. Совсем неприлично такому благородному, воспитанному человеку, как ты, вести себя так. Злость, ярость, ненависть в нашем деле нам не помощники, а наоборот, вредители. Да и вообще, ни к чему всё это. Вот скажи, Джек, положа руку на сердце, если бы не твой этот «жидик», прости, что назвал его твоим, как бы мы узнали о намерениях беглецов, а?

Может быть, я полностью не ручаюсь, что намерения беглецов точны. Может, даже этот «жидик» наврал, но мы теперь хоть что-то знаем, имеем хоть какую-то зацепку. Не так ли? Есть у нас на первое время работа. Будем работать. Пошли ко мне в кабинет. Тут нам больше делать нечего. Надо срочно разыскать участкового Чернова. Ты, Джек, пожалуйста, займись этим вопросом. Как найдёшь, сразу оба ко мне. Идёт?

– Идёт!

После ухода Дмитриченко, в кабинет зашёл дежурный по отделу Ищенко.

– Рудольф Васильевич, кто сегодня дежурный следователь?

Я удивлённо поднял глаза на Ищенко.

– Иван Михайлович, прости, но в дежурной части есть график дежурства следователей. Зачем он тебе?

Дежурный виновато посмотрел на меня и произнёс:

– Я знаю, что в дежурной части есть график. Но в данный момент в отделе нет следователей. Они ещё не пришли на работу, потому я решил доложить.

– И что ты хотел сообщить мне, Иван Михайлович? Что-то срочное?

Говори, может я чем-то могу помочь? У меня есть немного времени.

– Только что сообщили, что в хуторе Русском ночью обворован магазин. Нужно срочно отправить туда оперативно-следственную группу. Дежурный на секунду замолчал, устремив взгляд на меня.

– Что будем делать? Посылать за следователем машину?

– Скажи, начальник отдела знает о краже?

– Да. Я доложил ему перед приходом к тебе. Полковник сказал найти тебя и решить вопрос.

Зазвонил телефон внутренней связи. Я поднял трубку:

– Слушаю, товарищ полковник! Да. Только что доложил мне дежурный. Выехать самому? Хорошо, товарищ полковник. Я сам поеду с группой на место происшествия.

Я положил трубку и посмотрел на дежурного.

– Иван Михайлович, как соберёшь группу, сообщи мне. Я буду у себя в кабинете. Добро?

* * *

Оставшись в кабинете, я стал размышлять по поводу кражи. То, что это могли совершить беглецы, почти не было сомнений. Во-первых, путь беглецов пролегал именно через этот хутор. Почему? Потому что Туркову легче добираться в свой хутор Чугунов через хутор Русский. Из города идёт ночная электричка в сторону хутора Русский. Они доберутся до хутора Русский на электричке. Сойдут на остановке, а дальше пойдут пешком до шахты № 62. Это километра три. От шахты, если повезёт, на попутной машине доберутся до хутора Зайцевка, а от Зайцевки до Чугунова рукой подать. Можно, конечно, ждать утра. Дождаться рейсового автобуса, идущего до хутора Зайцевка. Но такой путь опасен для беглецов. Могут нарваться на поисковиков. Могут на попутной машине поехать в хутор Чугунов, но вряд ли в ночное позднее время кто из водителей согласится везти трёх незнакомых людей. К тому же подозрительных лиц. Помозговав немного, я этот вариант тоже исключил.