Побег Крамера - [2]

Увы, неоновый свет ламп плещется на гладкой и невероятно блестящей лысине. Под этим куполом самый выдающийся мозг нового тысячелетия (так этот мозг привык о себе думать). Мозг полный невероятных теорий, рискованных опровержений и смелых гипотез. Они уже принесли своему владельцу несколько национальных премий и международных грантов. Если опубликовать данные о результатах Проекта, то к ним добавится и Нобелевская.

К сожалению препарат «А» был изобретен им слишком поздно. Усилия, затраченные на выращивание этого мозга естественным путем, оказались чрезмерными. Как для остального тела, так и для характера сего титана научной мысли.

Говоря простым языком, уважаемый профессор Ф.Перье смахивает внешне на изможденную опытами белую лабораторную крысу. Он совершенно лысый альбинос, лишенный бровей и скрывающий кроличьи глаза за нейтрально-серыми контактными линзами.

Кого как, а меня его вид бесит. К тому же он ММ. Мегаломаниакальный Мудак.

– Эй, привет, профессор, – говорю я из своего безопасного угла.

После операции на голосовых связках дикция у меня все еще хромает, особенно твердые согласные. Но я вполне членоразделен. Только после долгого разговора кажется, что глотал бритвенные лезвия.

– Сегодня вы особенно хреново выглядите. Опять желудок беспокоит?

Перье кротко смотрит на меня из-под набрякших век. Он давно решил не реагировать на мои выпады, и принимает их со стоическим терпением.

Терпения редко хватает надолго.

– Здравствуй, Крамер. Спасибо за беспокойство, мой желудок в полном порядке. А вот о твоем этого не скажешь. Мы взяли пробы кала и опять обнаружили в нем явный переизбыток шлаков.

– К чему вы это мне рассказываете? – удивляюсь я. – Нравится ковыряться в моем говне, на здоровье. Но не делитесь результатами со мной. Не хочу портить себе аппетит.

– Аппетит, – Перье неприятно улыбается, и меня охватывает предчувствие очередной пакости. – Надеюсь, ты заметил, что сегодня кормление задерживается?

– Еще бы, – я выбираюсь из угла и начинаю прохаживаться из стороны в сторону. – Надо думать, чтобы вы и полковник Бауэр лично могли снять пробу с блюд?

Сегодня его не пронять. Профессор явно приготовил для меня нечто сверхнеприятное. Мысль об этом придает ему сил.

– Меня восхищает твое чувство юмора, Крамер, – говорит он все с той же мерзкой ухмылкой. – Но оно не поможет тебе получить еду.

Я понимаю, понимаю – пора остановиться. Но меня уже несет вовсю.

– Голод в качестве воспитательной методы? Не кажется ли вам, профессор, что это устаревший подход? В прошлом столетии ваши немецкие коллеги добились таким путем немалых успехов. Признайтесь, именно они вас вдохновляют.

Лысина Перье наливается кровью. Приведенное мной сравнение явно ему не льстит.

– Довольно, – резко говорит он. – Мне нужны пробы твоей крови и мочи. Сейчас, – он достает из кармана и кидает мне пластиковую колбу и «безопасный» пневматический шприц. – Как этим пользоваться ты знаешь.

Я подбираю колбу.

– Отвернитесь профессор, – прошу я. – У меня сфинктер сжимается, когда вы на меня смотрите.

Наполненные колба и шприц исчезают за дверью. Но лысый гестаповец не уходит.

– У меня есть для тебя кое-что, – говорит он притворно дружелюбным тоном. – Пара несложных задачек.

– Э, нет, так не пойдет, – я делаю решительный жест рукой. – Никаких задач на голодный желудок. Кроме того, я больше не участвую в вашем Проекте. Я уволился по собственному желанию.

На его лице опять появляется эта мерзкая ухмылочка. Так бы и размазал ее кулаком!

– Из Проекта не увольняются, мой дорогой Крамер, – назидательно говорит Перье. – Даже я не смогу этого сделать, если захочу.

– Ха, – говорю я. – Так мы с вами в равном положении, Франсуа. А где же ваш ошейник?

Ухмылка сползает с его физиономии, но голос остается вполне ровным. Профессора как будто подменили сегодня.

– У каждого свой ошейник, – замечает он. – У кого-то это долг, у кого-то амбиции. И для каждого из нас проведена своя красная линия. Свой запрет. В этом мы действительно не сильно различаемся с тобой, Крамер.

О ла-ла! Да его сегодня тянет пофилософствовать.

– А в чем же тогда наше отличие? – решаю я подыграть ему. – Кроме того, что вы халате, а я гол?

– Это-то я и хочу выяснить, – говорит будущей лауреат Нобелевской премии. – Будь умницей, помоги мне. И ты получишь свой обед.

– Ладно, профессор, – соглашаюсь я. – Голос разума и желудка настаивает, что я должен вас слушать. Давайте ваши задачи.

Профессор кряхтит. Наверное, это зверски неудобно сидеть на такой костлявой заднице.

– В задаче номер два решением будет множество всех чисел на отрезке от нуля до единицы. Да, – я чешу в затылке металлическим колпачком ручки. – В задаче номер четыре допущена ошибка в условии.

Я поднимаю взгляд на Перье. Он ошеломлен.

– Феноменально, – говорит проф. – Потрясающе. Тебе потребовалось всего, – он смотрит на часы, – шесть минут сорок две секунды. Меньше минуты на задачу.

Я комкаю листики с условиями и с завидной точностью отправляю их в отверстие клозета.

– Фигня, проф, – небрежно отвечаю я. – Последние три месяца мы только и были заняты диффурами, если полковник не запирал нас в Симуляторе. Плевое дело.