Побег из Шапито - [34]

– И ничего мой родитель не стыдный, – обиделся непонятливый Трезор.

– Ты есть его стыдный отпрыск. Подумай над моими словами. А сейчас мне нужен твой помощь. Где у вас хранится фрукт?

– Какой?

– Любой. Много фрукт. Яблок. Груш. Банан.

– Ну, про бананы я не знаю, а груши с яблоками растут в колхозном саду. Только не спрашивай, что такое колхоз, дядь Петь. Этого я тоже не знаю.

– Где расти твой сад?

– Да вон. – Щенок мотнул пегой головой чуть южнее леса, из которого пришли в деревню Эм Си и Петер.

– Данке, юный Трезор. Ты есть умниц и перспективен. Теперь прощай, я иметь взрослый неотложный дела.

Петух повернулся к сараю.

– Погоди! – обиженно протянул щенок. – А поиграть? Я люблю игры.

– Какие игры, мальчик! – вальяжно хохотнул Петер. – Я слишком стар и серьёзен, чтобы хотеть иметь с тобой игру.

– Не понял… – в голосе Трезора прорезались нотки возмущения. – Все куры играют со мной, а дядя Петя, значит, не будет?

– Найн! А во что они и ты способны резаться?

– В догонялки, конечно. Пока хозяева не видят. – С этими словами щенок заливисто залаял и понёсся к Петеру.

Гамбуржец испугался. Собачонок хоть и был молодым, но хищник есть хищник. Петух всполошился, раскудахтался похуже старой вздорной курицы и побежал от Трезора вокруг сарая.

Нужно признать, что в моменты паники Петер вёл себя совершенно глупо. Когда щенок и его жертва третий раз обежали ветхое строение, оттуда вышел Эм Си.

– Йо, стоп, оба! Потолкуем, чтобы разобраться, зачем орёте, братцы? – Шимпанзе критически оглядел участников догонялок. – Я понимаю, щенок играется: тявкает, ерундой занимается, но ты, брат!.. Неужели ты рад кричать и носиться? Нет, так не годится.

– Он хотеть меня съесть! – завопил пернатый немец. – Оцени его клыки!

Трезор проговорил, не убирая высунутый язык:

– Ну и хозяин у тебя, дядь Петь… Страхоил похлеще лесника. Я-то, правда, сам его не видал, но мамка постоянно им пугает. Дескать, буду себя плохо вести, отдаст в лес Прохору. И ну рассказывать, какой он ужасный, я аж писать начинаю хотеть.

– Он нихт хозяин! Он друг! – запротестовал петух.

– Да как ни называй. Вот люди тоже заладили: «Собака друг человека, собака друг человека», – а сами ведут себя вовсе не по-дружески.

– О’кей, малой, иди домой, – не по обычаю кратко велел хмурящийся Ман-Кей.

– Нет, вы точно какие-то странные, – буркнул Трезор и ушёл.

– Я хочу серьёзно подозревать, что мальчик будет вернуться с подмога, – сказал Петер. – Исключительно подозревательный тип. Объявил нас шпионами.

– Не грузись, брателло, не его это дело. Не поднимет тревогу, больно чести щенку много.

– Хотеть бы верить. Кстати, он показал сад с фруктом. Ты сможешь иметь завтрак, хозяин!

– Эй, Петер, в голове ветер? Ты принял близко к сердцу слова какого-то мелкого перца? Да будь я хоть пони, дельфин или панда, я б остался твоим другом… Потому что мы – банда!

Эм Си шутливо потрепал петуха за гребень. Петер вроде бы перестал дуться.

Совсем близко раздался лай. Гам приближался. Циркачи поняли, что Трезор всё же поднял переполох.

– В сарай! – крикнул шимпанзе, стартуя к распахнутой двери. Петух понёсся за ним.

В заброшенный двор ворвалась свора собак. Очень злых собак.

Глава 2

Канюк спикировал чуть ли не на голову Михайлы Ломоносыча.

– Я видел Петера, – страдальческим голосом провопил летун. – За ним носилась собака! А потом его обложила целая свора! Срочно на спасение культурного достояния!

– Тихо, тихо. – Медведь поморщился от боли в ушах. – Второй-то, обезьянин который, там?

– Да, кажется.

Пронзительный взгляд канюка не оставлял сомнений: в деревне происходит катастрофа.

– Лисёна, дуй к нашим, предупреди. Пусть пока не дёргаются. А ты, поклонник западной музыки, продолжай слежку. Чуть что новое – рапортуй. Всё.

Михайло остался один. Прошёлся по опушке, присел на пень. Встал. Снова прогулялся…

Медведь кумекал, что бы предпринять. Может, отвлекающий манёвр?..

Вздохнув, Ломоносыч заковылял к наблюдательному пункту.

Там и без канюка с Лисёной заметили неладное. Лай отлично доносился до сада.

Кенгуру буйствовал, намереваясь ворваться на людскую территорию и устроить избиение собак. Скунс, Серёга и Колючий удерживали Гуру Кена на месте, они наперебой убеждали бойца, что он не может выступить против нескольких опытных охранников.

– Да они на коллективной травле собаку съели, не поймите меня буквально! – заявил Колючий.

Австралиец поостыл.

Потом прибежала лиса с донесением. Стали с тревогой наблюдать за переполохом, случившимся у заброшенного сарая.

Люди также обратили внимание на активность своры. Но пока никто не собирался пойти и проверить. Лай сам собой утих, правда, собаки не спешили расходиться. Некоторые уселись, другие и вовсе улеглись в тень. Все настороженно наблюдали за сараем, особенно пристально вглядываясь в тёмный квадрат верхнего окошка.

Петер и Эм Си сидели именно наверху, где их не смогли бы достать настырные шавки. Гамбургский петух отпускал в адрес юного Трезорки такие страшные немецкие ругательства, что Ман-Кею становилось завидно – его бранный словарь был значительно беднее.

– Йо, Петер, ты крут, ни разу не повторился за десять минут, а с виду интеллигент, но выдался момент, и нате – получите, за тихоней разучите…