Побег из Фестунг Бреслау - [5]

— Яволь!

— О Боже, — поднял глаза к потолку Шильке. — Вы устав знаете? Что спрошенный унтер-офицер отвечает своему офицеру?

— Он отвечает: «Слушаю!».

Новый направленный в потолок взгляд.

— Это я слушаю. Или мне повторить свой вопрос в третий раз?

Идеальная штабная штучка. Пара дурацких слов, и фронтовик-простак теряется перед образованным штабным офицером. Уже известно, кто есть кто, кто тут командует, а кто является нулем в этом уравнении. Не нужны никакие чины и военные ранги.

— Мы отрезаны.

— Аллилуйя, — сухо заметил Шильке.

Они молча глядели друг на друга. Один со снисходительностью, другой в полнейшей потерянности. Офицер решил помочь унтеру.

— У вас есть какой-нибудь план?

— Мы думали, что это вы нас спасете.

— А когда меня не было, о чем вы думали?

На сей раз вопрос прозвучал с явной, вежливой заинтересованностью. Кто-то сзади не выдержал и фыркнул, заметив сконфуженность сержанта.

— У нас есть… У нас взрывчатка под той вон стеной. Как только услышим Иванов с другой стороны, мы ее взорвем и завалим стену на них.

— А потом?

— Ну, не знаю. — Сержант тут же поправился. — Значит, ну, не знаю, герр капитан.

— Ага. А тут есть какой-нибудь сапер?

— Я здесь! — Очередная фигура сорвалась на ноги. Похожая на привидение по причине одеяла на шлеме таким образом, что солдат, скорее, походил на русскую бабу. — Докладываю…

— Все, все. Один черт, вашего имени я не запомню. Перенесите заряды из-под той стены под вон ту, — указал он в противоположном направлении.

— Но ведь это несущая стена.

— Потому я и не приказываю вам взрывать ее всю. Сделайте маленькую дырку, чтобы через нее вы могли сбежать к камрадам, — отдавал распоряжения Шильке.

— А вдруг мы убьем кого-то из тамошних?

— Так попробуйте их предупредить. Если боитесь, что Иван подслушает, кричите шифром. Например: «Гросс, все идут на север!».

Шильке надеялся на то, что наиболее разумный солдат из тамошней группы поймет это и отодвинет людей под нужную стенку.

— Так ведь это же несущая стена, — повторил сапер.

— У вас есть две возможности. Или сбежите через дырку, или погибнете, и тогда будет безразлично, вызвал вашу смерть завалившийся потолок или русские пули. Tertium non datur!

— Господи… Не понимаю.

— Это по-латыни: «Третьего выхода нет»[3].

Шильке уже не намеревался заниматься придурком. У него было чертовски мало времени, а пребывание здесь в любой момент грозило какой-нибудь идиотской атакой, контратакой, анти-контратакой, противо-анти-контратакой, каким-нибудь совершенно глупым убийством людей и устройством одни другим всяких гадостей. Он был абсолютным пацифистом до самых глубин собственных убеждений, война была противна ему, но более всего — она ему осточертела.

— Рядовой Риттер!

— Здесь!

Очередной человек, записанный обществом в список потерь, встал во фрунт.

— Вольно.

У Риттера было мягкое, хотя и грубо отесанное лицо, которое уродовал только шрам с рваными краями, пересекающий левую щеку. Наверняка не военная памятка. Шрам был весьма старым. Как и другие, Риттер глядел на офицера как на последнюю надежду. Но тот должен был его разочаровать. Несмотря на врожденный пацифизм, он не был благотворительным учреждением, раздающим счастье налево и направо. Не он был виноват во всех несчастьях, и они, говоря по чести, не слишком-то его и волновали. Он просто натренировал в себе трезвое мышление и такой же взгляд на все дела.

— Ведь вы строительный столяр, правда?

— Да. Был.

— Вы сбивали специальные ящики для перевозки произведений искусства, так?

— Так точно! Я был хорошим столяром, герр капитан.

— Вот именно. А вас не удивляет, что в такой момент такого нужного специалиста направляют на фронт? В первые ряды?

— Говоря по правде, я не понимаю вопроса, герр капитан. Мне прислали повестку из управления пополнений…

— Я веду следствие по делу серии таинственных убийств в группе людей, занимающихся эвакуацией ценных памяток. Отсюда и мой вопрос.

Риттер выпучил глаза. У него просто в голове не помещалось, что в этом море огня, океане боли и несчастий, на ежедневно расширяющемся кладбище кто-то ведет следствие по делу каких-то там убийств, абсолютно не существенных, принимая во внимание размеры поражения. Понятное дело, что он был служакой, сейчас он был внедрен в подчиняющуюся дисциплине часть, но вот поверить он никак не мог. Следствие! Да еще и кем проводимое? Самым энергичным и способным офицером, какого довелось ему видеть за последнее время. Человеком, которому умение командовать само шло в руки, и под руководством которого они многое могли бы сделать. Столяр потряс головой.

— Кто направил вас на фронт? — допрашивал Шильке. — С кем-то поссорились? Заметили что-то беспокоящее? Что-то обратило ваше внимание?

— Нет, герр капитан. Ничего серьезного я не видел.

— Именно о таком я и догадывался! — рявкнул Шильке. — Ведь если бы вы чего-то увидели, вас, черт подери, попросту бы убили! А они «всего лишь» отослали вас на фронт. Что вы видели такого, что могло бы не соответствовать рутинным действиям в вашей профессии?

Ситуация, словно из кошмарного сна. Вокруг поле боя, за стеной русские, артиллерия долбит со всех сторон, налеты ежесекундно, у всех вокруг заряженное оружие, Шильке спрашивает про какие-то там мошенничества в сфере, связанной с произведениями искусства. Так это и вправду сон?