Победы, которых могло не быть - [44]

— Эй, ребята,— закричал он с восторгом,— гляньте, что я нашел! Бартон, будь другом, дай огоньку.

Огня у Бартона не оказалось; пока он искал спички у солдат, Блосс разглядел бумагу, служившую сигарам оберткой, чуть повнимательнее. Читать сержант не умел, однако печать и подпись выглядели достаточно серьезно, чтобы он показал свою находку командиру роты. Юный лейтенант вздрогнул от радостного возбуждения. Сигары были для северян невероятной роскошью — но еще невероятнее была их обертка: Оперативный приказ генерала Лu[151]. Лейтенант незамедлительно отослал приказ своему главнокомандующему, генералу Джорджу Мак-Клеллану. Не часто полководец получает такой подарок от судьбы. Три сигары привели в движение армию.

Генерал-майор Джордж Бринтон Мак-Клеллан, тридцатипятилетний командующий армией Союза, получивший в войсках прозвище «молодой Наполеон», повернулся к генералу Амброузу Бернсайду и широко улыбнулся:

— Если уж теперь я не вздую этого Бобби Ли, можешь называть меня, как угодно.

Шанс представлялся редкостный, невероятный. Из приказа ясно следовало, что Ли разделил свои войска. «Молодой Наполеон» без труда сделал надлежащие выводы: он мог вбить между крыльями армии противника клин, лишить их взаимодействия, а затем разбить поодиночке, одним словом — осуществить излюбленный маневр Наполеона настоящего. Однако он повел себя до крайности странно: все видел и ничего не делал. Он не организовывал разведывательных вылазок, не издавал никаких приказов. Ни один из его подчиненных не решался подтолкнуть своего командующего на более решительные действия — лишнее доказательство того, что люди, стоявшие во главе армии Севера, не могли похвастаться большими полководческими способностями. Там был генерал-майор Амброуз Бернсайд, человек приятный и порядочный, однако явно не соответствовавший своей должности. Бригадный генерал Джозеф Хукер, по кличке Задира Джо, упорный, амбициозный, но все же лишенный качеств настоящего лидера. Бригадир Эдвин В.Самнер — излишне импульсивный, так навсегда и оставшийся ветхозаветным кавалеристом. Бригадный генерал Джозеф Мэнсфилд — почти шестидесятилетний, ушедший было в отставку, но вернувшийся на службу по необходимости военного времени.

Северу противостояла не слишком дисциплинированная, однако единодушно уверенная в правоте своего дела армия мятежников. Основным оружием конфедератов была шомпольная винтовка Энфилда калибра 0,577[152], имевшая дальность эффективного огня 500 ярдов — в отличие от кремневого ружья наполеоновских времен, прицельно бившего только на пятьдесят ярдов. Она идеально соответствовала характеру солдата-южанина, бывшего зачастую опытным охотником. Однако главной силой Юга являлись его полководцы, люди, чья слава не померкнет в веках. Роберт Э.Ли, «Каменная стена» Джексон, Джеймс Лонгстрит по прозвищу Старина Пит, Джеб (Джеймс Эвел Браун) Стюарт, Амброуз Пауэлл Хилл — каждый из них и способностями, и отвагой далеко превосходил командиров Севера.

Вскоре Ли узнал от шпиона, что его оперативный приказ попал в руки северян, в результате чего их армия оседлала ведущую к Вашингтону дорогу. Однако вождь конфедератов относился к генералу Мак-Клеллану со вполне обоснованным пренебрежением. Имея за спиной реку Потомак, отрезавшую пути возможного отступления перед лицом противника, обладавшего тройным численным превосходством[153], Роберт Э.Ли с почти безрассудной смелостью решил принять бой на берегу маленького, прежде никому, кроме жителей штата Мэриленд, не известного ручья Антьетам. До начала сражения оставалось сорок восемь часов. Доска была раскрыта, фигуры расставлены.

17 сентября 1862 года. Пешки всех великих сражений, те, кому предстояло умереть за правое, или какое уж там, дело, отдыхали на бивуаках. Например, сержант Билли-Бой Кунс, пришедший в Мэриленд с хлопковых полей Алабамы. 14 сентября ему исполнилось девятнадцать лет. Наступающий день стал для него и многих его товарищей (а также и врагов) днем смерти. Лагерь просыпался. Кто-то варил кофе, кто-то просто сидел у костра. Ну а многие... дело в том, что у армии мятежников была, некая проблема, заметно подтачивавшая ее силы: повальный понос. Теперь, когда стрельба должна была начаться с минуты на минуту и по большому счету, они не особенно мучились поисками кустика, за которым спрятаться. Билли-Бой Кунс мечтал о сражении, он страстно ненавидел «этих пижонов янки». «Чего мне больше всего хочется? Угробить собственной рукой побольше проклятых синемундирников,— сказал он, улыбнувшись от уха до уха,— а потом гоняться за юбками, сидеть в стогу да пить виски. Только с этим придется повременить до завтра».

В нескольких сотнях ярдов от него, на другом берегу ручья, в Северном лесу отдыхал сержант юнионистской армии Блосс — тот самый, что нашел сигары. Как и каждый в его роте, он прекрасно понимал, что битвы не избежать. Так сказал им лейтенант, этот прыщавый недомерок из Уэст-Пойнта. В отличие от Билли-Боя, Блосс предвкушал грядущее сражение без особого энтузиазма. И не то чтобы у него дрожали коленки — просто погода была холодная. К тому же он изо дня в день питался такими же лежалыми галетами, что и парни по другую сторону линии фронта, а потому страдал от тех же самых желудочных недомоганий.