Победоносец - [8]

Душа рвалась как можно скорее на юг, к человеческим жилищам, которых он, страж пустыни и далекой Земли, не видывал с тех пор, как юношей вступил в Братство, но где его считали, по крайней мере, равным первосвященнику на Теплых Прудах, а то, поди, и повыше, поскольку издали властвующим над умами и не признающим владычества шернов.

Но прежде, чем снять с многовекового становища живых братий по ордену, вместе с ним дождавшихся Победоносца, следовало навести порядок с мертвыми.

Элем огляделся. Вокруг, на вершине холма, и дальше, на пригорках, что снижались по направлению к пустыне, прислоненные к глыбам иссохшими лицами в сторону серебристой Земли, сидели все Братья в Ожидании, не дожившие до пришествия Победоносца.

Именно так — лицом к Земле, много сотен лет тому назад наказала оставить себя здесь первосвященница и основательница Братства, сама Ада, которая после ухода Старого Человека кончила дни в Полярной стране, не сводя глаз с Великой звезды над Пустыней. И так, по ее примеру, поступали со всеми братьями, которые умирали.

Вступивший в орден отрекался ото всего и больше не покидал Полярной страны ни живым, ни мертвым. Братья оставляли семью, не знали собственности, не вкушали горячей пищи и питья, блюли целомудрие, трезвость и послушание старшему, а их первейшей обязанностью было ждать наготове. Время, которое в этом диковинном месте не знало смены дня и ночи, они проводили за молебнами, которые отслуживали на этом холме, обратясь лицом к Земле, а в промежутках рукодельничали. Умершие не рукодельничали, но на молитве всегда были рядом. Их не сжигали, не хоронили в могилах, а приносили сюда, на холм, и усаживали, прислоняя к глыбам, чтобы они смотрели на Землю и ждали Пришествия вместе с живыми.

А были и такие, кто, чувствуя близость кончины, сам просил сотоварищей отнести себя на холм, чтобы забыться вечным бдением, не отрывая глаз от лика Земли.

На холоде, в разреженном воздухе, тела не разлагались. И с течением времени братство мертвых стало многочисленней братства живых. Солнце совершало свои круги, а иссохшие тела несли свою службу, охладевшие, недвижимые, «ожидающие». Когда наступало новоземлие и Солнце оказывалось над или под еле брезжущим диском Земли, почерневшие лица отсвечивали красным светом, который постепенно бледнел, уступая место мертвенно-синему, набирающему силу свечению Земли. В час полноземлия Братья в Ожидании выходили на холм на молебен, и когда они рассаживались между глыб среди мертвых тел так, чтобы Солнце оказывалось за спиной, воистину не отличить было, кто мертв, а кто еще жив.

Именно так сидели они накануне, живые и мертвые вместе, когда настал час свершения. И когда Элем воскликнул: «Он пришел!», то диву дался, что встретить Победоносца встали только живые, что мертвые так и остались сидеть и не подхватили гимна радости об исполнении сроков и окончании бед на Луне.

Чуть ли не с возмущением смотрел теперь приор на это скопище неживых, которые все еще несут свою службу, обратясь лицами к Земле, хотя их бдение бесцельно, уже лишено смысла. Ведь тот, кого высматривали издали, кого с нетерпением ждали, — уже здесь. Приору все еще мнилось, что изветшавшие, иссохшие, рассыпающиеся в прах тела обязаны хотя бы шевельнуться, а не такие давние, на вид как живые, должны встать и всей толпой направиться в низину, приветствуя того, кого дожидались всю жизнь и потом.

Но мертвецы торжественно молчали, не нарушая беспредельной тишины. Элем медленно тронулся с места. Миновал нескольких братчиков, недавно усаженных на вечное бдение, и направился к вершине, к престолу священницы Ады. На голой макушке холма издали был виден огромный, вечно озаренный солнцем валун, а у его подножья, на стороне, обращенной к Земле, на троне из черного камня скорчилось высохшее тельце святой пророчицы, которая воочию видела Старого Человека, — горсточка костей под почерневшей кожей, обернутая в священническое облачение коробом от обилия нашитых золотых украшений. У ее ног восседали настоятели и братчики несравненной святости, удостоенные такой чести в награду за добродетель.

Элем положил руку на подножие трона-саркофага и поднял взгляд на Землю. Та была в первой четверти, светлая и далекая, как всегда, с ясно различимыми на серебристом диске очертаниями морей и материков, известных лунному народу по давним и полузабытым пересказам.

Почему-то вдруг стало страшно.

— Матерь Ада, — прошептал приор, касаясь ладонью иссохших ног. — Матерь Ада, святая провозвестница! Как ты обещала, Старый Человек вернулся молодым к своему народу, он с нами. Матерь Ада, восстань и приветствуй его!

Он бережно обхватил останки, собираясь поднять на руки, как вдруг из-за спины прозвучал голос:

— Не трожь!

Элем обернулся. Среди мертвых тел неподвижно сидел Хома, старейший из братчиков, впавший в детство под бременем лет. Хома сердито смотрел на приора, его седая борода тряслась.

— Не трожь! Не трожь! Цыц, говорю!

— Ты что тут делаешь? — спросил Элем.

— Жду по порядку. Моя смена.

И старик повел дрожащей, сухонькой ладошкой в сторону Земли.

— Срок ожидания кончен, — сказал Элем. — Ступай в лагерь. Победоносец там.