Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - [39]

Д.Т. Язов: – На конференции не было официально утверждённой повестки дня. Каждый из участников поднимал те вопросы, которые интересовали его страну. Всеобщее внимание было приковано к Сталину. Его поведение на переговорах производило большое впечатление на окружающих. Он был спокоен, уравновешен, остроумен. «Мы сразу почувствовали, – делился своими впечатлениями американский адмирал Леги, – что имеем дело с исключительно умным человеком, который убедительно говорил и был преисполнен решимости добиться того, что он хотел для России. Подход маршала к нашим общим проблемам был прямым, доброжелательным и учитывающим точки зрения его двух коллег до тех пор, пока один из них не выдвигал какую-либо идею, которую Сталин считал неприемлемой с точки зрения советских интересов. В таких случаях он мог говорить правду в глаза вплоть до колкостей.

Корр.: – По дороге на конференцию Сталин заметил: «Главный вопрос, который решается сейчас, будут они помогать нам или нет?». Помогать – это открыть уже обещанный второй фронт. Но именно этот вопрос и вызвал самые ожесточённые споры…

Д.Т. Язов: – Основная схватка шла между нашей делегацией и Черчиллем. Сталин настаивал на вторжении союзников через Ла-Манш в северную Францию. Это был ближайший путь до Берлина. У Черчилля был другой вариант: главный удар наносить из Италии. Сталин разгадал этот манёвр. Его целью было не допустить Красную Армию в Австрию, Румынию, Венгрию.

Достойно удивления – с каким терпением и выдержкой вёл эти переговоры глава советской делегации. Наконец, он не без сарказма произнёс: «Если можно задать неосторожный вопрос, то я хотел бы узнать у англичан, верят ли они в операцию «Оверлорд», или они просто говорят о ней для того, чтобы успокоить русских?» Черчилль опять уклонился от прямого ответа. Тогда Сталин, по словам Бережкова, резко поднялся с места и, обращаясь к Молотову и Ворошилову, сказал: «Идёмте, нам здесь делать нечего. У нас много дел на фронте». Черчилль заёрзал в кресле, покраснел и невнятно пробормотал, что его не так поняли.

Было ясно, что он проиграл. Рузвельт в этом споре был на стороне Сталина. Ему очень важно было заручиться нашей поддержкой в войне с Японией. Американские генералы подсчитали, что без помощи Советского Союза потери их войск составят более миллиона человек. Сталин обещал помочь, но тут же оговорил условия, на которых это будет осуществлено. В первую очередь, он потребовал возврата нам Южного Сахалина и Курильских островов.

Корр.: – Мне в этой связи вспоминается рассказ адмирала Ивана Степановича Исакова. Дело было на каком-то военном приёме у Сталина задолго до Тегеранской конференции. Присутствующие подвыпили. И вот, пребывая в таком «приподнятом» состоянии, Иван Степанович подошёл к вождю, взял его под руку и подвёл к висевшей на стене огромной карте.

– Без Южного Сахалина, – сказал он Иосифу Виссарионовичу, – там, на Дальнем Востоке, большой флот строить бессмысленно. Пока мы не возвратим Южный Сахалин, до тех пор у нас не будет выхода в океан.

Сталин его спокойно выслушал и ответил: «Подождите, будет Вам Южный Сахалин». Подвыпивший Исаков не унимался, настаивал на своём. Тогда Сталин, обращаясь к окружившим их людям, сказал:

– Вот, понимаете, требует от меня Исаков, чтобы мы обладали Южным Сахалином. Я ему отвечаю, что будем обладать, а он не верит мне…

«Этот разговор, – заключил свой рассказ Исаков, – вспомнился мне потом, в сорок пятом году… Не мог не вспомниться».

Д.Т. Язов: – А помните сталинские слова после победы над Японией: «Поражение русских войск в 1904 году… оставило в сознании народа тяжёлые воспоминания… Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита… Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил…» Сталин был превосходным знатоком истории. И это своё знание он успешно применял в спорах с оппонентами. Так, когда в Тегеране зашла речь о будущем Прибалтийских государств, Сталин твёрдо заявил, что они должны вернуться в состав СССР. У союзников на этот счёт были серьёзные сомнения. Иосиф Виссарионович развеял их с помощью очередного экскурса в историю.

«Литва, Эстония, Латвия, – сказал советский руководитель, – не имели автономий до революции в России. Царь был тогда в союзе с Соединенными Штатами и с Англией, и никто не ставил вопрос о выходе этих стран из состава России. Почему этот вопрос ставится теперь?

Как говорится, союзникам нечем было крыть. Вопрос решился в пользу Советского Союза».

Корр.: – Ещё одним камнем преткновения была Польша. Как решался вопрос с ней?

Д.Т. Язов: – Черчилль и Рузвельт внесли в повестку дня вопрос о восстановлении наших отношений с польским правительством в изгнании. Оно находилось в Лондоне и было враждебно настроено по отношению к Советскому Союзу. Сталин во время переговоров продемонстрировал листовку «лондонских» поляков с изображением двуликого Януса с лицами Гитлера и Сталина. Были и другие примеры явно недружественного характера. Советский руководитель заявил, что он не потерпит превращения Польши в плацдарм для антисоветских авантюр. На нашей границе должно быть дружественное нам государство.