Победоносец Сталин. Генералиссимус в Великой Отечественной войне - [22]

Обратите внимание на тон. Сталин спокойно, я бы даже сказал, деликатно указывает подчинённым на промахи, апеллируя к их патриотическим чувствам.

Приведу ещё одно свидетельство того, что Верховный Главнокомандующий, вопреки утверждениям Хрущёва, досконально знал ситуацию, складывающуюся на том или ином участке фронта. В октябре 1942 года, в разгар Сталинградской битвы, он пишет Ерёменко, командующему фронтом: «Я думаю, что вы не видите той опасности, которая угрожает войскам Сталинградского фронта. Заняв центр города и выдвинувшись к Волге севернее Сталинграда, противник намерен… окружить 62-ю армию и взять её в плен… Необходимо превратить каждый дом и каждую улицу Сталинграда в крепость.

К сожалению, Вы этого не сумели сделать и всё ещё продолжаете сдавать противнику квартал за кварталом. Это говорит о вашей плохой работе».

Корр.: – Но ведь, насколько я знаю, и на фронт он выезжал несколько раз…

Д.Т. Язов: – Конечно. Это было в начале войны. Точный маршрут зафиксировал сопровождавший вождя его телохранитель А. Рыбин. Он оставил тёплые воспоминания о Иосифе Виссарионовиче. Называются они «Рядом со Сталиным». Я бы сказал, что надёжнее свидетеля не найти. Так вот: в августе 1941 года Сталин вместе с Булганиным в районе Малоярославца осматривал боевые позиции. Через несколько дней – новый выезд. На этот раз с Ворошиловым и Жуковым. Цель – знакомство с Можайской оборонительной линией. В конце октября Сталин и Ворошилов поехали на боевые позиции шестнадцатой армии. Здесь вместе с Рокоссовским наблюдали за первыми залпами «катюш». В середине ноября – Волоколамское шоссе. Надо ли напоминать, что это был разгар битвы за Москву.

Летом 1942 года – поездка на Западный фронт. Вместе с военными наблюдал за испытанием самолёта, управляемого по радио с земли. Следующая остановка в Гжатске. Совещание в штабе Западного фронта. Дальше переезд в Юхнов. Ещё одно совещание, на этот раз с артиллеристами. И, наконец, Ржев. Совещание у командующего Калининским фронтом генерала Ерёменко. После чего следует указание в Москву: оказать помощь Калининскому фронту.

Могут спросить: была ли необходимость в этих поездках? Я думаю, что причина, по которой Сталин принял тогда это решение, носила скорее психологический характер. Поддержать людей морально, показать, что он с ними, разделяет общую беду и опасность.

Корр.: – Да, говорят, что Иосиф Виссарионович был превосходным психологом. Чего стоит одно только его решение остаться в Москве, когда всё висело на волоске…

Д.Т. Язов: – Напомню, во время войны Сталин тянул воз, который не под силу простому смертному: стоял во главе партии и правительства, возглавлял ГКО и наркомат обороны, был талантливейшим Верховным Главнокомандующим. В качестве дополнительной нагрузки у него было ещё одно любимое детище – авиация дальнего действия. Её командующий Голованов вспоминал: когда экипажи улетали бомбить Берлин и другие вражеские города, Сталин не ложился спать, пока последний самолёт не вернётся на свой аэродром.

Корр.: – Я читала воспоминания Голованова. Замечательно честная книга. Тогда родилась трогательная традиция обмена радиограммами. Сбросив бомбы в центре Берлина, дважды Герой Советского Союза Александр Молодчий докладывал: «Москва. Сталину. Нахожусь в районе Берлина. Задание выполнено. Молодчий». Ответ: «Ваша радиограмма принята. Желаем благополучного возвращения». Излишне говорить, насколько окрыляет такая поддержка в минуты смертельной опасности.

Д.Т. Язов: – Рокоссовский вспоминал: «Внимание Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А тёплый отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность».

Корр.: – А как насчёт того, что Сталин планировал операции по глобусу?

Д.Т. Язов: – Бред несусветный. Это подтверждает и Маршал Советского Союза К.А. Мерецков: «В некоторых книгах у нас получила хождение версия, будто И.В. Сталин руководил боевыми операциями «по глобусу». Ничего более нелепого мне никогда не приходилось читать». Я приводил уже рассказ Василевского о методах работы Главнокомандующего. Могу привести ещё свидетельство Жукова: «Невозможно было идти к Сталину без чёткого представления ситуации, отражённой на карте и сообщить непроверенную или (что было намного хуже) искажённую информацию. Сталин не терпел ответов наугад. Он требовал предельной точности и ясности». Известен случай, когда Жукову пришлось убедиться в этом на собственном опыте. Дело было на Западном фронте. Он докладывал обстановку, показывая на карте линию обороны. Вдруг Сталин прервал его вопросом: «Что это такое?» Оказалось, Жуков не заметил, что офицер, наносивший на карту линию обороны, по ошибке часть её провёл по …болоту. Желательно, заметил Иосиф Виссарионович, чтобы сюда приходили с точными данными.

Корр.: – Дмитрий Тимофеевич, мы с Вами не коснулись харьковской катастрофы. А ведь это ярчайший пример того, как ловко можно переложить вину с больной головы на здоровую. Но сначала давайте послушаем Хрущёва. «Я позволю себе привести… один характерный факт, показывающий как Сталин руководил фронтами… Когда в 1942 году в районе Харькова для наших войск сложились исключительно тяжёлые условия, нами было принято правильное решение о прекращении операции по окружению Харькова… Что же из этого получилось? А получилось самое худшее из того, что мы предполагали. Немцам удалось окружить наши воинские группировки, в результате чего мы потеряли сотни тысяч наших войск. Вот вам военный «гений» Сталина».