Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III - [6]

— Где остальные? — я вертела головой, все еще жмурясь от яркого света.

По всем расчетам солнце должно было свалиться за полдень, но на моих глазах аморфный канареечный желток легко отделился от горизонта и соком перезрелого лимона забрызгал кроны и верхушки скал. Я покосилась на часы: так и есть — шесть утра. Что творится со временем? И куда подевался народ?

— Вы не волнуйтесь, все уже на местах. Сейчас мы вас тоже пристроим, — тарахтела веселая тетка, сверяясь с длинным мятым списком.

— Народ в автобусе? Оперативно!

Тетка, казалось, не слышала моей последней фразы — она растерянно таращилась на Ваньку:

— А вы, я вижу, вдвоем… очень странно…

— Чего тут странного? Я с сыном, сын со мной. По-другому нельзя — у вас тут сплошные пещеры: то обвал, то провал…

Тетка посмотрела на меня с недоумением:

— Провал? Какой еще провал?

— Да ладно, не берите в голову, — я миролюбиво махнула рукой. — Так, где там, говорите, наш автобус?

Веселая тетка совсем растерялась и даже слегка погрустнела:

— У нас автобусы не ходят, — потом как-то приободрилась, будто вспомнила о чем-то важном. — Следуйте за мной на распределительный пункт.

— Куда-куда?

Но тетенька уже спешила к обшарпанной серой постройке, напоминавшей классическую проходную.

За стойкой шла активная работа: два долговязых брата-близнеца разбирали бумажки и ловко сортировали их по стопкам. Девица в странных бежевых штанах «а ля клеши семидесятых» собирала готовые стопки бумаг и разносила по окошкам. Дальнейшую судьбу бумажек я так и не узнала, потому что при нашем с Ванькой появлении двойняшки вытянули шеи и побросали все свои дела.

— Вы почему вдвоем?

— А вы? — спросила я не очень-то любезно.

Двойняшки растерянно переглянулись:

— Мы не вдвоем. Мы каждый по себе.

— Ну а мы друг за дружку, — ответила я, начиная терять терпение. — Проводите нас к группе. Мне нужно отыскать супруга.

Мои слова расстроили их окончательно. Казалось, еще мгновение, и оба расплачутся, словно мальчишки. Сопровождавшая нас тетка подошла к одному из братьев, шепнула что-то на ухо. Тот выслушал, безропотно кивнул и с умным видом начал заполнять бумажку. Второй заглянул в писанину, пришел в замешательство и, бросив на меня безумный взгляд, не говоря ни слова, вышел вон.

— Дурдом на выезде, — вздохнула я, — и массовое обострение!

— Мы зададим вам несколько вопросов, потом проводим к эмиссару.

— Час от часу не легче! Какие вопросы? Ведите меня к моей группе!

— Ваш возраст? — начал долговязый, игнорируя мой объективный протест.

— Не ваше дело! — огрызнулась я.

— Профессия?

— Слесарь-сантехник!

Долговязый с готовностью начал писать.

— Эй, что вы там пишете? — я перегнулась через стойку.

— Слесарь-сантехник, — констатировал юный придурок.

— Зачеркните немедленно! — рявкнула я. — И напишите «офтальмолог».

Я уже понимала, что проще ответить и не усложнять себе жизнь.

— Машину водите?

— А вам-то что?

— От этого и будет все зависеть.

— Уникальный ответ! А главное, все объясняет!

— Ваш водительский стаж?

— Десять лет.

— Прошу вас выложить на стол все документы, а также фотокамеру и телефон.

Я только развела руками:

— Телефон безвозвратно утерян в пещере, камера тоже, документы в отеле, могу предложить только грязный платок.

— И последний вопрос…

— Слава богу!

— Здоровы?

— А вы? — осведомилась я, но тут же спохватилась. — Врожденный астигматизм и рефракционная амблиопия, — и зачем-то добавила. — Левого глаза.

— А еще у тебя дистония, — напомнил Ванька, молчавший до сих пор.

Долговязый важно кивнул и занес мои показания в протокол.

— Детородная функция в норме?

— Как видите, — кивнула я на Ваньку. — Надеюсь, это все?

— Теперь, пожалуй, все.

— И мы можем идти?

— Сейчас вас проводят.

— Ура! Мы свободны!

Из-за спины появилась знакомая тетка:

— Следуйте за мной!

— С превеликим удовольствием, — ответила я и кисло улыбнулась.

Передо мной, словно в вагоне метро, разъехались стеклянные двери, и вслед за теткой я шагнула в коридор.

Проход оказался довольно просторным. По всей его длине на равном друг от друга расстоянии располагались металлические двери, такие мрачные, такие неприступные…

— Куда мы идем? — не выдержала я.

— Ваш сектор номер семь, — ответила тетка, не оборачиваясь.

— А где мой муж?

— У вас нет больше мужа!

От неожиданности я споткнулась и ухватилась рукой за холодную стену, а Ванька побледнел, испуганно попятился назад.

— Что значит «нет больше мужа»?

— Во всяком случае, он вас не помнит.

— Почему? — прохрипела я, часто моргая.

— Из Грота Тишины каждый выходит сам по себе. Все прежние связи стирает туман. Пропал из поля зрения, и тебя больше нет. Никто тебя уже не вспомнит, и ты не вспомнишь никого. Такова особенность тумана, такова особенность нашего мира.

— А как же я? Почему я всех помню? Почему меня помнит мой сын?

— От вас исходит странный аромат…

— Пион и ландыш?

— Точно, ландыш и пион. Вас трудно забыть!

— А сын?

— Вы держите сына в тактильном плену, он находится под вашим эгоцентричным влиянием.

— Теперь это называется эгоцентричным? — оторопела я. — Зачем вам это нужно?

— Наш мир на грани вымирания, — резонно ответила тетка. — Нам не нужны долгосрочные связи. Беспорядочный секс гарантирует больший прирост населения.