Победители недр. Рассказы - [41]

— Подожди, Володя! Кварцевая жила, очевидно, очень мощная. Возможно, что мы встретим в ней ещё гнёзда золота.

И в самом деле, через десять минут золотая струя вновь полилась из крана. Она быстро наполнила новую чашку и половину третьей чашки. Струя была, однако, опять не совсем чистая: золото шло с примесью кварца. За вторым гнездом последовали другие, с промежутками в пятнадцать—двадцать минут, причём некоторые были с огромным содержанием золота. Уже почти два часа снаряд прорезал жилу. Мощность её, а также обилие гнёзд золота приводили Мареева в изумление.

— Тридцатиметровая мощность — это что-то неслыханное! Я начинаю думать, что мы ещё долго будем проходить эту жилу…

Он взял несколько последних киноснимков с ближних дистанций и внимательно рассматривал их.

— Как прикажешь понимать тебя? — спросил Брусков.

— Очень просто! Трудно допустить существование трещин такой толщины, или, как говорят геологи, такой мощности. Остаётся предположить, что мы не пересекаем эту жилу поперёк, а идём внутри неё, вместе с нею вниз, и неизвестно, где мы с ней расстанемся. Да вот! Киноснимки подтверждают это: по бокам снаряда виден гранит, а внизу — кварцевое заполнение трещины.

— Вот как! — воскликнул Брусков. — Поздравляю, Володя! Ты очень удачно выбрал себе дежурство. Оно может длиться ещё пять, десять, вообще неизвестно сколько часов…

— Ну, что же! — возразил Володя. — Я готов дежурить сколько хотите, при условии, что всё время будет золото.

— Гарантию требуй у начальника экспедиции.

— А так как я её дать не могу, — рассмеялся Мареев, — то через час ты пойдёшь, Володя, спать. А то Нина скоро проснётся, и нам всем влетит от неё…

Когда Малевская проснулась, Володя уже спал. У крана дежурил Брусков, а возле него на полу стояли два аккуратно завязанных мешочка, плотно набитых золотой крупой.

— Вот так новость! — воскликнула Малевская, выслушав рассказ Брускова о находке. — Значит, мы теперь в роли золотоискателей? Для полноты картины в стиле Джека Лондона нам остаётся схватиться за ножи и устроить небольшое побоище из-за этого золота.

— Пожалуйста, — проворчал Брусков, подставляя новую чашку под золотую струю, — я готов тебе уступить весь этот жёлтый песок, только освободи меня от скучного дежурства.

— Ну, не ворчи, — утешала его Малевская. — Часа через два я кончу анализы, посмотрю киноснимки и тогда сменю тебя.

Первый же её анализ дал нечто новое: в породе обнаружилось содержание небольшого количества газов и паров воды при температуре несколько более высокой, чем можно было ожидать на этой глубине.

— Гм… Интересно… — задумчиво говорил Мареев, изучая анализ. — Водяной пар… углекислота… окись углерода… так, так… азот… водород… Очевидно, процесс заполнения трещины ещё не закончился… Что говорят последние киноснимки о плотности заполнения жилы? — спросил он Малевскую.

— Плотность заполнения меньше, чем в верхних областях трещины. Между кристаллами кварца наблюдаются нередко тончайшие трещины.

— Мне это не нравится, — заметил Мареев. — Если плотность будет и дальше уменьшаться, надо будет выйти из жилы. Просматривай, Нина, чаще киноснимки и производи каждые полчаса анализы на газы…

В течение двух часов плотность заполнения, однако, не уменьшалась, держась на одном уровне, хотя содержание газа в образцах породы немного увеличилось. Киноснимки со стометровой дистанции показывали, что жила начинает менять своё направление с вертикального на пологое и уходит в сторону от пути снаряда.

Все успокоились. Мареев и Брусков улеглись спать, оставив на вахте Малевскую. Золото продолжало поступать, хотя уже с большими промежутками.

Было тихо. Малевская в одиночестве работала у крана образцов, проверяла киноснимки, делала сложные и кропотливые анализы на газ. Незаметно текло время, заполненное непрерывной работой. Спокойно работали моторы внизу и вверху, с ровным, умиротворяющим гудением. Изредка Малевская спускалась в буровую камеру, чтобы взять снимки из нижнего киноаппарата, и каждый раз чувствовала себя там очень нехорошо. Кружилась голова, подступала тошнота, её охватывал жар, и, лишь отдышавшись в каюте, она могла вновь приниматься за работу.

“Что со мной? — спрашивала она себя, вернувшись после своего последнего спуска и с трудом добираясь до стула. — Уж не заболела ли я?”

С невольным содроганием вспомнила она через четверть часа, что нужно опять спуститься вниз за новым снимком.

Эта лестница!.. Даже смешно подумать: у неё, квалифицированной альпинистки, эта крохотная лесенка вызывает сердцебиение! И всё же надо идти. Распоряжение Мареева должно быть выполнено.

Ей жарко, лоб покрывается потом, охватывает слабость. Малевская пересиливает себя, медленно подходит к люку и начинает спускаться в буровую камеру.

Жар делается всё сильней, кровь бьётся в голове и наполняет её гулким шумом. Мысли путаются, перебивают одна другую.

“Неужели я больна? Отчего?.. Что случилось?.. Отравление?..”

Опять тошнота, шум в ушах… Малевская с трудом опустилась на колени возле нижнего киноаппарата. Она нажала кнопку. В руку соскользнул киноснимок. Надо встать, но нет сил. От страшной слабости размякли все мышцы, всё тело. Голова кружится, оглушительный звон наполняет её, разрывает череп на части.