Победа - [8]

Шрифт
Интервал

— Добрый вечер, господа! Всем ли вы довольны? Да? Отлично! Вот видите, что я вам всегда говорил? Ага! Под этим ничего не было. Я это знал. Но вот что я бы очень хотел знать, что сталось с тем… шведом?

Он подчеркивал слово «швед», будто оно означало то же, что «мошенник». Он ненавидел вообще всех скандинавов. За что? Бог весть! Подобного рода глупцов не разгадаешь. Он продолжал:

— По меньшей мере, пять месяцев я не встречал никого, кто бы его видел.

Это нас, повторяю, нисколько не интересовало, но Шомберг этого, разумеется, не замечал. Он был необычайно толстокож. Каждый раз, как в его гостиницу приезжало два-три человека, он справлялся, не находится ли среди них Гейст.

— Надеюсь, что он не утопился, — добавлял он с забавной уверенностью, от которой нам должно было бы делаться жутко.

Но наш ум был слишком поверхностен, чтобы схватить глубокий смысл этой набожной надежды.

— Почему? Разве Гейст должен вам по счетам? — спросил однажды кто-то с оттенком презрения.

— По счетам? О, боже мой, нет!

Трактирщик не был мелочным. Тевтонский темперамент редко грешит этим. Но он с мрачным видом рассказал нам, что Гейст, кажется, не посетил его заведения и трех раз. Это было преступление, за которое Шомберг желал ему, по крайней мере, долгой и полной страданий жизни. Оцените это чисто тевтонское чувство пропорции и это прекрасное забвение обид.

Наконец как-то днем Шомберг приблизился к группе завсегдатаев. Явно было, что он вне себя от радости. Он выпячивал свою широкую грудь со значительным видом.

— Господа, я имею известия о нем…

— О ком?

— Да об этом шведе. Он все еще в Самбуране. Он никогда не покидал Самбурана. Общество исчезло; инженеры исчезли, служащие исчезли, кули исчезли — ничего не осталось; но он держится крепко. Капитан Дэвидсон, шедший с Запада, видел его собственными глазами. Что-то белелось на пристани; тогда он повернул в этом направлении и съехал на берег в шлюпке. Так и есть — Гейст! С книгой в кармане, вежливый, как всегда, он ‹›родил по пристани. «Я остаюсь на месте», — объяснил он капитану Дэвидсону. Хотел бы я знать, чем он там питается? Кусочек сушеной рыбы время от времени, должно быть! Это великое падение для человека, который брезговал моей кухней!

Он лукаво подмигивал. Ударил колокол, и он вошел впереди нас в столовую, как в храм, очень серьезный, с видом благодетеля человечества. Его призвание заключалось в том, чтобы кормить человечество по выгодным ценам; его счастье — в том, чтобы пересуживать его за спиной. Только такой человек, как он, мог радоваться мысли, что Гейст не имеет возможности прилично питаться.

IV

Кое-кто из нас, которых это интересовало, расспрашивали Дэвидсона о подробностях. По правде говоря, он мало что знал. Дэвидсон рассказал нам, что он поплыл вдоль северной части Самбурана с целью увидеть, что там творится. Сначала эта часть острова показалась ему совершенно заброшенной. Он так и подумал. Вскоре поверх густой растительности он увидел мачту для флага, но без флага. Тогда он поплыл дальше, к небольшой бухточке, которая была одно время известна под официальным названием Бухты Черного Алмаза, и рассмотрел в бинокль на угольной пристани белую фигуру, которая могла быть только Гейстом.

— Я подумал, что он хочет покинуть свой остров, поэтому я приблизился. Он не делал мне знаков; все-таки я спустил шлюпку. Нигде не было видно ни одной живой души. Он держал в руках книгу. Он был совершенно такой, каким мы его знали… Очень аккуратный, в белых башмаках, в пробковом шлеме. Он объяснил мне, что всегда любил одиночество. Я признался, что впервые слышу от него что-либо подобное. Он молча улыбнулся. Что я мог еще сказать? Он не из тех людей, с которыми смеешь говорить фамильярно. В нем есть что-то такое, что отбивает у вас охоту.

— Каковы же ваши намерения? Разве вы хотите вечно сторожить шахту? — спросил я.

— Да, более или менее, — отвечал он. — Я не сдаюсь.

— Но ведь это мертво, как Юлий Цезарь, — воскликнул я. — Ведь на самом деле здесь нет ничего, за что стоило бы цепляться, Гейст.

— О, я покончил с фактами, — сказал он, поднося руку к козырьку со своим коротким поклоном.

После этого Дэвидсон вернулся к себе на судно. Уходя, он видел, как Гейст сошел на берег у пристани, потом вступил в высокие травы, в которых совсем скрылся так, что только его белый шлем казался плывущим по зеленому морю. Потом исчез и он, словно поглощенный роскошной тропической растительностью, еще более, чем океан, ревнивой к завоеваниям человека и готовой сомкнуться над последними остатками Тропического Угольного Акционерного Общества, сиречь над «А. Гейстом, директором на Дальнем Востоке».

На Дэвидсона, который был по-своему добрым и простым малым, это произвело страшное впечатление. Нужно заметить, что он очень мало знал Гейста. Он принадлежал к тем людям, которых больше всего поражала неизменная вежливость его речи и манер. Мне кажется, что Дэвидсон и сам не был лишен деликатности, хотя, само собою разумеется, манеры его были не более утонченйыми, чем наши. Наша компания состояла из людей, от природы потертых и не знавших церемоний; у нас были наши собственные принципы, которые, смею сказать, были не хуже принципов других людей — но утонченность манер сюда не входила. Из деликатности Дэвидсон изменил курс своего парохода. Вместо того чтобы проходить к югу от Самбурана, он взял обыкновение плавать вдоль северного его берега, приблизительно в миле расстояния от пристани.


Еще от автора Джозеф Конрад
Сердце тьмы

«Сердце тьмы» – путешествие английского моряка в глубь Африки, психологическое изображение борьбы цивилизации и природы, исследование «тьмы человеческого сердца», созданное Джозефом Конрадом после восьми лет пребывания в Конго. По мотивам повести «Сердце тьмы» был написан сценарий знаменитого фильма Фрэнсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня».


Дуэль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лорд Джим

Пароход «Патна» везет паломников в Мекку. Разыгрывается непогода, и члены команды, среди которых был и первый помощник капитана Джим, поддавшись панике, решают тайком покинуть судно, оставив пассажиров на произвол судьбы. Однако паломники не погибли, и бросивший их экипаж ждет суд. Джима лишают морской лицензии, и он вынужден перебраться в глухое поселение на одном из Индонезийских островов…Тайский пароход «Нянь-Шань» попадает в тайфун. Мак-Вир, капитан судна, отказывается поменять курс и решает противостоять стихии до конца…Роман «Лорд Джим» признан критиками лучшим произведением автора.


Тайфун

Дж. Конрад — типичный релятивист модернизма. Уход от действительности в примитив, в экзотику фантастических стран, населенных наивными и простыми людьми, «неоруссоизм» характерны для модернистов, и Конрад был ярчайшим выразителем этих настроений английской интеллигенции, искавшей у писателя «чудес и тайн, действующих на наши чувства и мысли столь непонятным образом, что почти оправдывается понимание жизни как состояния зачарованности» (enchanted state): в этих словах заключена и вся «философия» Конрада.


Харчевня двух ведьм

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Мир приключений, 1926 № 01

«Мир приключений» (журнал) — российский и советский иллюстрированный журнал (сборник) повестей и рассказов, который выпускал в 1910–1918 и 1922–1930 издатель П. П. Сойкин (первоначально — как приложение к журналу «Природа и люди»). Данный номер — это первоначально выпущенный юбилейный (к сорокалетию издательства «П. П. Сойкин») № 7 за 1925 год (на обложке имеется новая наклейка — № 1, 1926).   С 1912 по 1926 годы (включительно) в журнале нумеровались не страницы, а столбцы — по два на страницу (даже если фактически на странице всего один столбец, как в данном номере на страницах 47–48 и 49–50). В исходном файле отсутствует задний лист обложки. Журнал издавался в годы грандиозной перестройки правил русского языка.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.