Победа - [118]

— Ее закололи? — спросил Дэвидсон, которого он внезапно увидел рядом с собою и который протягивал ему кинжал Рикардо.

Гейст не проронил ни слова приветствия или удивления. Он только перевел на Дэвидсона немой, полный невыразимого ужаса взгляд. Потом, словно внезапно охваченный безумием, он бросился к молодой женщине и разорвал платье на ее груди. Она оставалась бесчувственной в его руках, и он застонал так, что Дэвидсон вздрогнул. Это была глухая жалоба человека, который падает, сраженный в темноте убийцей.

Они стояли рядом, разглядывая маленькое, черное отверстие, пробитое пулей мистера Джонса под выпуклой грудью. Белая грудь, сверкавшая яркой и словно священной белизной, поднималась слабо, так слабо, что только глаза любящего человека могли различить незаметное движение жизни. Спокойный, с преобразившимся лицом, бесшумно двигаясь, Гейст смочил полотенце и приложил его к маленькой, безобидной ранке, вокруг которой было так мало крови, что она не могла нарушить красоты и очарования этой бренной плоти.

Веки Лены затрепетали, и она посмотрела вокруг себя туманным взглядом. Она была спокойна, словно ее слабость была вызвана только усилиями ее ошеломляющей победы, которая, ради блага любви, дала ей в руки само оружие смерти. Но глаза ее широко раскрылись, когда она увидела кинжал Рикардо, наследие побежденной смерти, которое Дэвидсон продолжал бессознательно держать в руках.

— Дайте его мне, — сказала она. — Он мой!

Дэвидсон вложил трофей победы в слабые руки, протянутые невиданным жестом ребенка, жадно бросающегося к игрушке.

— Для вас, — проговорила она, задыхаясь и глядя на Гейста. — Не убивайте никого!

— Нет, — обещал Гейст, принимая от нее кинжал и осторожно кладя его ей на грудь, между тем как она опускала бессильные руки.

Слабая улыбка сбежала с твердо очерченных губ, и голова тяжело ушла в подушку, принимая величавую бледность и неподвижность мрамора. Но по лицу, черты которого, казалось, навеки застыли в новой красоте, пробежал легкий и страшный трепет. С поразительной энергией она вдруг спросила громко:

— Что со мною?

— Вы ранены пулей, моя милая Лена, — сказал Гейст твердым голосом, тогда как Дэвидсон, услышав этот вопрос, отвернулся и прижался лбом к колонке полога.

— Ранена? Мне действительно показалось, что меня что-то ударило.

Гром, наконец, перестал рокотать над Самбураном, и материальный мир уже не содрогался под нарождавшимися звездами. Готовая отлететь душа молодой женщины цеплялась за свое торжество, за уверенность в своей окончательной победе над смертью.

— Никогда больше! — прошептала она. — Никогда не будет ничего подобного! О, мой возлюбленный! Я спасла тебя! Почему ты не берешь меня на руки, чтобы унести далеко-далеко от этого пустынного места?

Гейст наклонился над нею очень низко, проклиная свою подозрительную душу, которая с проклятым сомнением во всем, что билось жизнью, даже в эту минуту задерживала на его устах крик истинной любви. Он не смел дотронуться до нее, а у нее уже не было сил обвить его шею руками.

— Кто другой мог бы сделать это для тебя? — с гордостью прошептала она.

— Никто в мире! — ответил он шепотом с неподдельным отчаянием.

Она попыталась приподняться, но ей удалось только отделить голову от подушки. Робким и нежным движением Гейст просунул свою руку под ее шею. Тотчас, освобожденная от невыносимой тяжести, она радостно передала ему бесконечную усталость своего утомительного подвига. Ликуя, она увидала себя лежащей на постели в черном платье, среди восхитительного спокойствия, а он, склонившись над ней с нежной и мягкой улыбкой, собирался поднять ее на свои сильные руки, чтобы унести ее в святая святых своего сердца… навсегда! Волна восхищения, наполнившая все ее существо, выразилась в улыбке наивного детского счастья, и, с невыразимым блаженством на устах, она вздохнула в последний раз, торжествующая, различая еще взгляд своего возлюбленного среди теней смерти.

* * *

— Да, ваше превосходительство, — говорил своим спокойным голосом Дэвидсон, — В этом деле больше погибло людей — по крайней мере, белых, — нежели во многих сражениях последней войны.

Дэвидсон беседовал с одним высокопоставленным лицом о том, что в разговорах называли «Тайной Самбурана». Эта история произвела на архипелаге такую сенсацию, что даже в высших кругах люди жаждали сведений из первоисточника. Дэвидсон был вызван на аудиенцию к высокому сановнику, находившемуся в служебной поездке.

— Вы хорошо знали покойного барона Гейста?

— Правду говоря, здесь никто не может похвалиться близким знакомством с ним, — сказал Дэвидсон. — Это был странный человек. Я спрашиваю себя, отдавал ли он себе отчет в собственной странности. Но всем было известно, что я дружески наблюдал за ним. И это заслужило мне предупреждение, заставившее меня среди рейса повернуть обратно и поспешить к Самбурану, куда я, к сожалению, явился слишком поздно.

Не вдаваясь в большие подробности, Дэвидсон объяснил внимательно слушавшему превосходительству, что жена одного трактирщика, по фамилии Шомберг, слышала, как два негодных плута расспрашивали ее мужа о точном местонахождении острова. Она уловила только несколько слов, относившихся к расположенному вблизи Самбурана вулкану, но этих слов было достаточно, чтобы пробудить ее подозрения.