Победа Элинор - [14]

Вэн со вздохом назвал эту сумму. Было бы лучше для этого старого мота, если бы он получал свое содержание еженедельно, или даже ежедневно, потому что он имел привычку обедать у «Трех Братьев» в палевых перчатках и с цветком в петлице, в начале месяца, а в конце питаться только кофе с булкой.

Он развернул узкий лоскуток бумаги, на котором его старшая дочь написала адрес банкира, и сумму, которую должен был спросить мистер Вэн, и с нежностью, почти с гордостью, смотрел на магический документ. Незнакомые с его легкомысленным и сангвиническим темпераментом, могли бы удивиться перемене, происшедшей в его обращении с прошлого вечера, когда он слезно жаловался на жестокость своей дочери.

Он был тогда униженным стариком, разбитым горестью и стыдом; сегодня же он был молод, красив, весел, горд, напыщен, готов опять вступить в свет и занять свое место между мотыльками. Он наслаждался восхитительным ощущением иметь возможность тратить деньги. Каждый новый пятифунтовый билет был новой прибавкою к юности и счастью Джорджа Вэна.

Отец и дочь вышли вместе. Мясник бросил свое дело и уставил глаза на мисс Вэн, а младшая дочь мясника, малютка, в кембриковом чепчике, закричала: «О, прекрасная барышня!» Когда Элинор повернула за угол узкой улицы. Фидо бросился за дочерью своего господина и мистеру Вэну было несколько трудно прогнать собаку назад. Элинор хотелось бы взять собаку погулять по парижским улицам, но отец ее растолковал ей нелепость подобного поступка.

Вэн повел свою дочь по улицам за церковью св. Магдалины. Глаза Элинор сверкнули восторгом, когда они вышли из узких улиц за церковью на широкий бульвар, не такой красивый, каков он теперь, но очень широкий, веселый и светлый.

Невольный крик восхищения сорвался с губ Элинор.

— О пана! — сказала она. — Это совсем не похоже на Брикстон. Но куда мы пойдем прежде всего, милый папа?

— К Блоунгу и К^о, на улицу Мира. Мы сейчас получим деньги, Нелль, и прямо отнесем к мадам Марли. Не будет им случая оскорбить нас, моя милая. Мы еще не так низко упали, нет, нет, не так низко, чтобы обворовывать наших родных детей!

— Милый папа, не думайте об этом жестоком письме. Мне не хочется брать этих денег, когда я вспомню об этом. Не думайте об этом, папа.

Мистер Вэи покачал головой.

— Я подумаю об этом, моя милая, — отвечал он тоном грустного негодования — негодования честного человека, возмущающегося против жестокого клейма бесславия, — Я подумаю об этом, Элинор, Меня назвали вором — вором, Элинор. Этого, кажется, я не забуду.

Они вошли на улицу Мира. Джорджу Вэну была знакома контора банкира, потому что он обыкновенно получал свое месячное содержание от Блоунта и К^о. Он оставил Элинор внизу лестницы, а сам пошел в контору на первом этаже; через пять минут он воротился с пачкой банковых билетов в одной руке и со свертком наполеондоров в другой. Билеты приятно зашелестели на летнем воздухе, когда пи показал их своей дочери.

— Мы сейчас пойдем к мадам Марли, моя душечка, — сказал он весело, — И отдадим ей эти деньги, не теряя ни минуты. Им не будет предлога называть меня вором, Элинор. Ты напишешь к твоей сестре после обеда, душечка, и скажешь ей, что я даже и не пытался обворовать тебя. Я думаю, что ты обязана это сделать для твоего бедного старого отца.

Дочь Джорджа Вэна с любовью уцепилась за его руку, нежно и с умоляющим видом, смотря ему в лицо.

— Милый папа, как вы можете говорить такие вещи! — вскричала она, — Я напишу мистрис Баннистер, что она была очень жестока и что ее оскорбительное письмо заставино меня возненавидеть ее противные деньги. Но, милый папа, как вы можете говорить о том, что вы обворовываете меня! Если эти деньги действительно мои — возьмите их, возьмите все, если… если… вы должны кому-нибудь, кто надоедает вам. Я могу воротиться в Брикстон и завтра же зарабатывать себе хлеб, папа. Мисс Беннетт и мисс Лавиния сказали мне это перед моим отъездом. Вы не знаете, как они начали находить меня полезной для младших учениц. Возьмите эти деньги, милый папа, если они вам нужны.

Вэн обернулся к своей дочери почти с трагическим негодованием.

— Элинор, — сказал он. — Неужели ты так мало меня знаешь, что можешь оскорблять подобным предложением? Нет, если бы я умирал с голода, я не взял бы этих денег. Разве я до того упал и до того унизился, что даже дитя, которое я люблю, обратилось против меня в моей старости?

Рука, державшая банковые билеты, задрожала от волнения, когда старик это говорил.

— Папа, милый, — умоляла Элинор — Право, право, я не имела намерения оскорбить вас.

— Я не хочу больше слышать об этом, Элинор, — отвечал Вэн, выпрямившись с достоинством более приличным, чем старомодный сюртук старика, — Я не сержусь на тебя, моя милочка, я только оскорблен, я только оскорблен. Дети мои никогда меня не знали, Элинор, никогда меня не знали. Пойдем, моя милая.

Вэн оставил спой трагический вид и направился на улицу Сснт-Онорэ взять перчатки, которые он отдавал чистить. Он положил перчатки в карман и воротился на улицу Кастильон, смотря на извозщичьи экипажи дорогого. Он выбрал самого щегольского извозчика, медленно проезжавшего мимо.