По живому - [44]

— Он без сознания. Фрэнки. Он даже не замечает, что ты здесь.

— Нет, замечает, — Фрэнки вцепился больному в лицо. — Скажи, что замечаешь. Отвечай, кто ты?

Терри с трудом оторвал ее пальцы от лица больного. — Успокойся, успокойся.

— Я не могу.

— Тут что ни делай, все без толку.

Фрэнки от злобы стиснул кулаки, но он понимал, что Терри прав. И он неохотно отошел от койки, остановился в углу, пытаясь взять себя в руки, справиться со страхом и отчаянием. Сейчас бы выпить или проглотить таблетку. Фрэнки закрыл глаза.

Минут через пять он подошел к кровати и попробовал еще раз. Мужчина не шелохнулся.

Фрэнки осторожно коснулся его лба, носа, губ и, почувствовав слабое дыхание, сравнил со своим. Он поразился разнице. Всем своим существом ему хотелось проникнуть внутрь лежавшего тела.

Прошли минуты. Ничего не происходило. Фрэнки стало спокойнее, но не из-за мужчины. С ним не получилось духовного слияния, они друг друга не понимали. Фрэнки пробовал, но… Наконец он сдался и отошел от кровати.

— Ну? — спросил Терри.

Фрэнки помотал головой.

— Говори, не отмалчивайся.

— Мне нечего сказать.

— Что значит нечего?

— Ничего не получается.

— Значит, на этом все? Мы можем уйти?

— Уйти? — Фрэнки нахмурился. — Пошли.

— Вместе, — потребовал Терри. — Мы уйдем вместе.

Фрэнки вернулся к мужчине. Казалось, того укутывал покой, но Фрэнки в это не верил, ибо сам находился на грани взрыва. — Я не закончил.

— Не дури. Даже и не думай.

— Извини. Я не знаю, как еще сказать.

— Тебе нужны слова? Пожалуйста. Скажи: "Это все, Терри. С тем дерьмом покончено. Я возвращаюсь домой. Сейчас же. И дальше буду вести себя нормально". Вот что ты должна сказать.

— Я бы так и сказал, если б мог. Честно.

— А ты не думай, можешь или не можешь, просто — скажи. — Он прикрыл ей рот рукой. Не надо даже губ. Скажи про себя.

Фрэнки оттолкнул его. — Перестань.

— Нет, бэби. Ты не права. Это ты перестань. — Разозлившись, он пошел к двери. Остановился, издал смешок и вернулся к кровати больного.

— А что, если мистер Джонс возьмет да и протянет ноги. Тогда конец, верно? И никто не будет сводить с ума бедного Терри.

— Он вовсе не собирается умирать, — ответил Фрэнки. Вдруг у него расширились глаза. — Неужели ты бы мог.?..

— Кто знает? Я мало учился в медицинском институте, клятву не давал. К тому же, он на самом краю. Наполовину мертвый.

— Он — единственное, что у меня есть. Но зачем бы ты это сделал?

— Не зачем, а потому что люблю тебя, бэби. Разве может быть другая причина?

— Не делай так. Пожалуйста, не надо.

— Пошли домой. Хватит меня дурачить.

Фрэнки пожал плечами и схватился за ограждение. — Если я пойду с тобой, ты оставишь его в покое?

— Он меня уже не интересует.

— Обещай мне.

— Какое мне дело до старика? — Он отпустил запястье больного. — Конечно, обещаю. Если ты этого хочешь.

Фрэнки вздохнул. — Хорошо. Теперь пойду.

Глава 12

Через день, когда Терри ушел на работу, Фрэнки отправился к тетушке Орфе. Старушка уже бодрствовала, сидела в гостиной на деревянном стуле с прямой спинкой. У Маркуса был выходной. Представив их друг другу, он усадил Фрэнки на софу поближе к тетушке, а сам сел на другом конце.

— Спасибо, что согласились принять меня, — поблагодарил Фрэнки. — Я не займу у вас много времени.

Тетушка Орфа сидела тихо, ладони сложив на коленях, она молчала. Фрэнки вдруг показалось, что выглядит он смешно.

— У меня проблема, — произнес Фрэнки, ерзая; тетушка тем временем поправила зубные протезы и вытерла рот носовым платком. Фрэнки посмотрел на Маркуса, потом опять на старушку. — Мне нужна помощь.

Тетушка Орфа склонила голову и вскинула ладони вверх, как будто хотела получить миску с супом. — Дай мне свои руки, дитя мое.

Фрэнки повиновался.

— Ты не сборщица хлопка, — пробормотала тетушка после долгого, казалось, молчания. У нее самой руки были очень шершавые, с костлявыми артритическими пальцами. — Холодные ручки-то, — продолжала она. — И кровь дрожит.

Фрэнки тотчас отдернул руки и подул на ладони, потом потер друг о друга и только тогда вернул тетушке. Старушка улыбнулась.

— Говорят, у кого руки холодные, у того сердце горячее. Ты внутри горячая, дитя мое. Вся пылаешь. — Голова тетушки склонилась набок. — Сынок, принеси-ка девушке чаю.

Маркус послушно поднялся с софы и направился в кухню кипятить воду. Фрэнки не понимал — раз он горяч, зачем ему пить еще чай, да горячий?

— Огонь надо кормить, — объяснила тетушка. — А иначе что будет гореть? Человек огня не видит, как же тогда потушить?

Морщинистая и темнокожая, тетушка излучала какое-то сильное поле, вряд ли кто посмел бы ее ослушаться или хотя бы не принял сказанное ею во внимание. Она носила очень толстые очки, за ними почти не было видно глаз. Голова была обмотана зеленым шарфом, в тон синтетическому костюму свободного покроя. На пальце — простое золотое кольцо, с шеи свисал маленький кожаный мешочек.

Вода вскипела, и Маркус приготовил чай для Фрэнки, тетушке налил в стакан кока-колу. Он принес все это в комнату и сел на прежнее место.

— Ты чаек сейчас пей, — заботливо предложила тетушка. — Кто пьет по глотку пока остывает, тот потом холодное глотает.

— Ну вот и все, — сказал Фрэнки, отставляя чашку на пол. Маркус тут же унес ее в кухню.